«Олберик?» – удивленно подумал Адам. Он никогда за всю свою жизнь ничего не думал. Не то чтобы начальник гарнизона был глуп или невежествен. Он был кладезем знаний и опыта, но никогда не использовал их по своей инициативе. Это Джиллиан подумала – не о Роузлинде, конечно, но о необходимости спрятать корабль. Когда она указала на это Олберику, он уже мог предложить гавань Роузлинда. У Адама мелькнула мысль, почему все-таки Джиллиан с такой неохотой соглашается признавать свои успехи, но она с новым восклицанием убежала в спальню, из которой минуту спустя вернулась с маленькой шкатулкой в руках.
– Посмотрите, что еще было на борту. Теперь у меня есть кое-что, чтобы расплатиться с вами, – Джиллиан раскрыла шкатулку, демонстрируя взятые с французского судна драгоценности.
Адам взглянул на них и перевел глаза на Джиллиан.
– Какова их стоимость? – спросил он, твердо подавляя в себе порыв сказать ей, что не возьмет их, чего – как он опасался, она и ждала.
– Как я могу судить, милорд? – смущенно ответила Джиллиан. – У меня никогда не было таких вещей, и, по правде говоря, у жены и дочерей Саэра тоже. Иногда, желая сделать красивый жест, он осыпал их драгоценностями, но потом забирал назад. Хватит ли этого, чтобы окупить расходы, которые вы понесли, спасая меня?
Спасая ее! Если Джиллиан относилась к происшедшему именно так, между ними вообще не мог вставать вопрос о каких-либо долгах. Адам уже открыл, было, рот, чтобы сказать, что она уже тысячу раз расплатилась с ним своей любовью, и закрыл его. Слишком велика была вероятность, что она именно этого и ожидала от него. И все-таки он не возьмет эти вещицы. Адам смущенно прокашлялся.
– Слишком рано решать, каким образом должны быть оплачены расходы, или даже в каком размере. Мы еще только пытаемся заполучить твои земли. Пока что давай будем считать драгоценности моими, но одолженными тебе, чтобы ты не выглядела нищенкой перед вассалами и кастелянами.
Джиллиан вдруг отчетливо вспомнила, что вассалы уже видели ее в грязном, залатанном платье и в рваной косынке. Она чуть не сказала об этом Адаму, но постеснялась упоминать о своей свадьбе. Ответ Адама привел ее в замешательство. Она думала, что он сразу заберет драгоценности. Это были слишком дорогие предметы, и она не хотела брать на себя ответственность за их хранение.
– Как скажете, милорд, – ответила она с сомнением в голосе, – но не хотите ли вы держать их у себя? У меня нет места, чтобы надежно хранить их. Сегодня я их спрятала, но долго так продолжаться не может. И хотя у меня есть список всего, что там было, составленный и подписанный капитаном, я не хочу изо дня в день пересчитывать их и волноваться за сохранность.
Не было ли это пощечиной ему за недостаточную щедрость, гадал Адам. На лице Джиллиан ничего не указывало на ее разочарованность или раздражение. Неужели она хотела, чтобы он ответил, что не будет считать ее ответственной, и позволил ей тем самым присвоить несколько вещиц? Чепуха, зачем бы она тогда упоминала о списке? Она могла бы забрать и половину содержимого шкатулки, просто уничтожив список, составленный капитаном. «А я уничтожу себя, если за каждым ее словом буду искать тройной смысл», – предупредил сам себя Адам.
– Хорошо, дай их сюда.
Адам взял шкатулку и сунул ее под мышку. Джиллиан улыбнулась, как бы подтверждая выражением лица слова, которые только что произнесла. Адам, однако, не успокоился. Горячее желание верить ей покинуло его, несмотря на сделанное самому себе предупреждение об опасности постоянных сомнений. Он чувствовал сосущую пустоту в животе, которая делала его очень раздражительным, но не станет же он поддаваться дурному настроению и ссориться с Джиллиан только из-за того, что она так примерно ведет себя. Он повернулся, чтобы уйти, зная, что не сможет долго сдерживать язык, и едва не опрокинул столик, на который Джиллиан поставила миску с супом. Аромат достиг его ноздрей, и он улыбнулся. Немудрено, что он был так зол и чувствовал пустоту в желудке. Он ведь не ел ничего со вчерашнего полудня.
– Ты очень проницательная женщина, Джиллиан, – сказал Адам, поставив шкатулку и взяв в руки миску. – Откуда ты знала, что я проголодаюсь? Ты забыла ложку? Ничего, я черпаком, – он вытащил черпак из котелка и уселся на ближайшую скамью.
С набитым ртом он поглядывал на Джиллиан, которая, тоже не сводила с него глаз.
– Прости, – сказал он, проглотив то, что было во рту, – ты, наверное, тоже голодна. Время обеда давно миновало. Иди сюда, – он хлопнул себя по колену. – Я поделюсь с тобой.
Джиллиан, улыбнувшись, заявила, что не настолько хочет есть, чтобы отнимать еду у голодного мужчины, но все-таки села ему на колени и ради удовольствия поесть из одной с Адамом посуды согласилась немного перекусить. В передней никого не было, но голоса служанок доносились из большой комнаты снаружи.
– Мы не слишком скромны, – вздохнул Адам, когда миска опустела, и он тоже, наконец, расслышал голоса.
– Думаю, уже поздно думать об этом, милорд, – весело ответила Джиллиан.
Где-то в глубине души она понимала, что ей когда-нибудь придется расплачиваться за эту острую радость столь же острой болью, но ей не хотелось думать об этом. Никакие дурные предчувствия не должны погасить ни одной искры ее нынешнего счастья. Джиллиан не упустит ни единой капли наслаждения, пока несчастье не обрушится на нее.
– Вот как? Что ж, если ты довольна, – заметил Адам, – и мне жаловаться не на что, – он усадил ее поудобнее на своих коленях. – Теперь пора заняться делом. Задумывалась ли ты над тем, как мы будем убеждать вассалов подчиняться тебе?
– У меня не было времени думать об этом, – возразила Джиллиан и вкратце рассказала Адаму о событиях минувшей недели. – За всеми этими проблемами, когда овца Джозефа загадила колодец Мэри или когда Джон упал в канаву Генри и при этом раздавил курицу и сломал ногу и возник спор, должен ли платить Джон за погибшую курицу, или Генри за сломанную ногу, у меня не было времени присматривать за работой служанок, не говоря уже о том, чтобы думать.
Адам пожал плечами.
– Если ты будешь хорошей и мудрой хозяйкой, народ станет осаждать тебя. Твоя ошибка, без сомнения, в том, что ты стремишься в первую очередь к справедливости. Если бы ты приказала обезглавить обоих жалобщиков, то, уверен, никогда больше не услышала бы подобных жалоб.
– Наверное, ты прав. Это просто поразительно, насколько спокойными становятся люди без голов, но в таком случае, к сожалению, они становятся и слишком медлительными в работе, – язвительно ответила Джиллиан, и Адам расхохотался.
– Будем надеяться, ты соберешь неплохой урожай в уплату за свои хлопоты, – Адам почти ожидал резкого «Мог бы быть и лучше», но Джиллиан только улыбнулась. Адаму нравилось, что манера ее была гораздо мягче, чем у его матери, хотя и не сомневался, что она рассчитывала получить хотя бы косвенную прибыль от своих стараний. – Но сейчас тебе следует подумать о более масштабных вещах, – напомнил он.
