Пожалуй, не время, мудро рассудил он.
Покончив со стрижкой, Идит провела гребнем по его волосам, проверяя, ровно ли сделала работу.
— Что ж, неплохо, — заявила она, откладывая в сторону ножницы и отгребая пряди волос к кучке мокрого тростника.
Она остановилась посреди комнаты, словно что-то обдумывая.
— Эйрик, мне уже давно хотелось обсудить с тобой нечто важное, — нерешительно проговорила она.
Он показал рукой на соседний стул.
— Мне очень неловко, но я бы хотела, чтобы ты понял, почему я на это пошла.
Эйрик встрепенулся, понимая, что она собирается признаться в своем маскараде. Теперь, зная про ее обман, он ясно увидел, что Идит необыкновенно хорошенькая. Раньше он принимал морщинки от ее хмурого вида за старческие складки. А уж рот с неотразимой родинкой был выше всяких похвал. Ему не терпелось рассмотреть и другие части ее тела, которые она держала спрятанными так надежно.
Но хотелось ли ему выслушивать ее признание до того, как вернется со своим докладом Сигурд? Одна его часть жаждала как можно скорей лечь с ней в постель и погасить огонь желания, бушующий в крови. Эта часть располагалась ниже пояса. Другая, более подверженная рассудку, предостерегала, что он рискует заронить семя в женщину, которая замыслила вместе со Стивеном его погибель. Нет, придется подождать несколько дней до возвращения Сигурда.
Эйрик стал придумывать, как бы предотвратить ее признание. И внезапно возликовал от одной заманчивой мысли, что пришла ему в голову.
— Идит, расскажи мне подробней про свои свечи-часы.
— Что?
— Ты говорила, что делаешь какие-то особые свечи. Какие они? Ты их сама придумала?
— Нет. Первым их стал делать король Альфред много лет назад. Но я поработала над этим и кое-что улучшила, так что мои свечи теперь более совершенны.
— Посмели бы они не стать такими!
— Ты и вправду хочешь слушать или просто делать ехидные замечания?
— Я вправду хочу слушать.
Идит с сомнением покосилась на него, но все же стала объяснять:
— Свечи, придуманные стариной Альфредом, содержат воска в семьдесят два пеннивейта и горят четыре часа, значит, шесть свечей сгорают за сутки, по ним отмечают время. Я придумала одну большую свечу, с четырьмя отметками, которая горит двадцать четыре часа, и таким образом…
— Таким образом, можно не думать о там, что пора зажигать следующую свечу, — закончил он за нее, невольно пораженный ее сообразительностью. — Вероятно, на них огромный спрос.
— Немалый. И они очень дорогие, но все же раскупаются столько, сколько я успеваю делать. — Она испытующе поглядела на него и спросила: — Так зачем ты захотел узнать про мои свечи?
«Гм, значит, она не приняла за чистую монету мой внезапный интерес к ее замечательным талантам. Умная леди!»
— Ты не захочешь этого слушать.
— Нет, захочу.
— Ну, раз уж ты за себя ручаешься… — «Прежде чем я разделаюсь с тобой, ты отучишься лгать мне вообще. И пожалеешь о своем маскараде гораздо больше, чем можешь предполагать». — Я просто подумал: не могла бы ты мне сделать свечу на пять часов? — кротко сказал он.
Она подняла бровь, почуяв что-то неладное.
— Для каких целей?
«Я-то думал, что ты не спросишь, моя чопорная и правильная женушка. Ну-ка, посмотрим, сумею ли я расшевелить твои чувства еще немного».
— Ты слыхала про лотос с пятью лепестками? — «Никогда в жизни, клянусь головой, ведь я сам только что придумал».
— Нет. — Она нахмурилась, вероятно пытаясь как-то связать его вопрос о свече-часах с цветком лотоса. — А что, этот цветок имеет какое-то отношение к воску для свечей? Может, когда пчелы собирают с него пыльцу, воск получается какой-то особый?
Эйрик едва удержался, чтобы от удовольствия не потереть руки. Как можно небрежней он сказал:
— Нет, тут важно как раз то, что делается за те пять часов, пока горит свеча.
— О?
— Но думаю, тебе это не интересно. — Со скучающим видом он поглядел на ногти. «Спроси меня. Спроси меня. Спроси меня».
— Ты меня заинтриговал.
«Клюнула! Клюнула, моя маленькая, доверчивая голубка. Ты так кротко шагнула в мою хитрую ловушку, весьма тебе благодарен».
— Ну, если тебе и впрямь интересно узнать, то в одном из восточных гаремов был калиф…
— Ох, нет, не хочу слушать, твои гаремные сказки!
Он с невинным видом поднял брови.
— Разве я уже тебе рассказывал?
— Помнишь, ты сказал, что прозрачные ткани, вроде моей сетки для пчел, носят в восточных гаремах?
— Я забыл. Нет, это другая история. — Он небрежно махнул рукой. — В этой говорится про время и, может, про твои свечи.
Она с сомнением поглядела на него своими фиалковыми глазами, краше которых он никогда в своей жизни не видел, и наконец процедила:
— Продолжай.
«Ох, мне она нравится, как она мне нравится!»
— Так вот, в одном восточном гареме жил-был калиф, он купил девушку-рабыню, которая не оценила чести разделить с ним ложе.
— Хм!
— Даже когда он пообещал сделать ее своей одиннадцатой женою, она не позволила ему насладиться ее прелестным телом.
— Одиннадцатой! Ха! Да он и так небось слишком устал, ему некогда было даже дух перевести.
Эйрик усмехнулся, удовлетворенный тем, что ему удалось возбудить ее интерес, и предвкушая, как поймает ее в паутину собственного любопытства.
— Чего он только ни пробовал — подарки, афродизиаки…
— Афро… что?
Вопрос Идит на мгновение смутил Эйрика, в его голове закружились всяческие неприличные фантазии. Взяв себя в руки, он проворчал:
— Оставим объяснение на другой раз. Ты все время будешь перебивать меня? Если так, то мы можем пропустить обед, а я страшно проголодался.
— Продолжай. Обещаю, что больше не помешаю тебе.
«Я искренне сомневаюсь в этом».
Одним словом, калиф испробовал все, но безрезультатно. Наконец обратился к некоему мудрецу, который рассказал ему про лотос с пятью лепестками.
Он взглянул на Идит, которая с интересом наклонилась вперед. «Вот так-то, Идит, моя доверчивая птичка. Подожди немного».
— Мудрец дал калифу совет запастись пятьючасовым временем. И каждый час обрывать на лотосе по лепестку. В первый час не должно быть вообще никаких прикосновений. Мужчина и женщина снимут одежды и будут просто разговаривать. Они могут выпить чашу вина, чтобы расслабиться, и мужчина может рассказать женщине, как он собирается ее ласкать. Конечно, женщина тоже может сказать мужчине про свои желания, но если застенчива, то может ограничиваться намеками, чего бы ей хотелось от мужчины. А если она и в самом деле робеет, то будет просто кивком головы показывать, что он затронул какую-то особенно возбуждающую тему.
