– Все называют это успехом. Что тебя так беспокоит, милая?
– То, что все идет не так, как нужно. Я знала, что с этой Уилберн и молодым Грэхемом что-то было нечисто. Я видела, что ты стал каким-то странным. Обычно ты себя так не ведешь, ты не тычешь каждому в лицо доказательства своей добропорядочности. Поэтому я… я задумалась, зачем тебе понадобилось это делать.
– Послушай, Рут… – он бросил взгляд на часы, стоявшие на столе, и стал торопливо бросать в чемодан носовые платки и шорты. – Сейчас нет времени что-либо объяснять. Я напишу тебе обо всем. Я сообщу тебе, где мы можем встретиться, и как все нужно будет уладить.
– Майлз, ты должен послушать меня. За пределами этой страны я к тебе никуда не поеду. Если ты хочешь уехать… сбежать… вступить в сговор с врагом… ты сделаешь это один. Я любила тебя так сильно, как только может любить женщина. Я люблю тебя до сих пор. Но между нами никогда больше не установится доверие. И уважение.
– Рут!
Она отрицательно покачала головой.
– Ты обязательно передумаешь, – он был уверен в этом. – Я напишу тебе и все объясню. Напишу, что делать с деньгами, где мы с тобой встретимся, – он запер чемодан, взял в руки портфель. – Я понимаю, ты сейчас в шоке, но ты слишком чувствительна, мы всегда так много значили друг для друга…
Часы пробили, и он торопливо выбежал из комнаты. Его жена упала на стул.
– Прощай, Майлз! – прошептала она. – Прощай, дорогой. Да поможет тебе Бог!
Она не заплакала. Ее горе было слишком глубоким, чтобы его можно было облегчить слезами. Она все еще сидела на стуле, оцепенев от отчаяния, когда такси высадило Майлза Форреста в аэропорту. Подхватив портфель и чемодан, он двинулся по направлению к главному зданию. С двух сторон к нему приблизились люди.
– Куда летим, мистер Форрест? – вежливо спросил один из них.
Миссис Перкинс открыла духовку, и кухня маленького дома на Мюррей Хилл наполнилась аппетитным запахом жареной индейки. Миссис Перкинс кивнула.
– Готово. Можешь вытаскивать.
Перкинс перенес огромную птицу на деревянный поднос. Его жена, замерев, ждала какой-нибудь катастрофы. Когда все закончилось благополучно, она издала долгий вздох облегчения.
– Должно быть, уже лет пять, – сказал Перкинс, – как миссис Уинтли не устраивала настоящего Дня Благодарения в старом духе, вот как сегодня, с индейкой и всем прочим.
– В этом году, – ответила его жена, – ей особенно есть, за что благодарить Господа. В этот дом пришло такое счастье, какого я и не упомню, – она попробовала устрицу. – В самый раз, заметила она удовлетворенно, затем наполнила соусник, разложила клюквенное желе в стеклянные вазочки и стала растирать помидоры и турнепс.
Перкинс достал из холодильника длинное блюдо с сельдереем и оливками.
– Крем готов? – спросил он.
– Все готово. Но подожди звать всех к столу, пока президент не произнесет свою речь. Они все слушают, она как раз начинается.
В маленькой комнатке позади кухни Перкинс включил телевизор.
– Интервью, которое мы предоставляем вашему вниманию, было записано вчера, – сказал диктор. – Леди и джентльмены, президент Соединенных Штатов.
Рядом с президентом стоял Хорас Маркхэм. Речь президента была краткой, но теплой. Он от своего имени поздравил персонал компании «Маркхэм Электроник» и от лица всех американцев выразил ему благодарность за блестящие успехи в области освоения космоса.
– В этом году, мистер Маркхэм, – сказал он, – вы преподнесли нам то, за что все мы должны быть вам глубоко благодарны.
– Господин президент, – сказал Маркхэм, – мой личный вклад в успех операции «Центр» был наименьшим. Этот успех – результат напряженной работы большого коллектива. Несколько месяцев служащие нашей компании уделяли все свое время и энергию достижению единой цели. Они жертвовали отдыхом. В некоторых случаях, – он едва заметно улыбнулся, – их личная жизнь чуть не потерпела крушение. А в отдельных случаях, – серьезно сказал он, – они рисковали своей жизнью ради всеобщего благополучия. Пока существуют такие люди, господин президент, мы действительно можем быть благодарны.
Перкинс выключил телевизор.
– Знаешь, я, кажется, в первый раз понял, – сказал он своей жене, – почему День Благодарения является символом торжества человеческого духа над различными препятствиями. Он вышел в гостиную, перехватив взгляд миссис Уинтли.
– Обед подан.
Она улыбнулась и обратилась к человеку, стоящему рядом с ней.
– Мы гордимся тем, что вы сегодня с нами, мистер Маркхэм.
Вечеринка получилась небольшая, но очень веселая. Ванс и Пейдж, чьи глаза блестели от счастья; Норман Грэхем со своей невестой, Хелен, которая прилетела на восточное побережье из Сан-Франциско, чтобы встретиться с Норманом и отметить День Благодарения; Марта и веселый молодой инженер, которого Пейдж нашла таким забавным на вечеринке у Форрестов.
Миссис Уинтли переводила счастливый взгляд с одного лица на другое, но чаще всего она смотрела в сторону своей дочери, ее Марты, у которой в глазах больше не было вызова всему свету, Марты, которая робко отвечала на шутки своего соседа, веселого инженера. В области ухаживания за женщинами ему было далеко до такого профессионала, как Джерри Брукс, но он делал это искренне, и было видно, что Марта кажется ему очень привлекательной девушкой. Она прислушивалась к тому, что говорил ей молодой человек, и лицо ее озарялось открытой улыбкой.
Миссис Уинтли посмотрела на Пейдж и вспомнила, как Ванс привел ее к ним в дом три недели назад. Больше часа, после того как Ванс сломя голову сбежал вниз по лестнице, они с Мартой в напряженном молчании ждали их возвращения.
В тот день, когда хлопнула входная дверь, Марта подошла к лестнице, на ее бледном лице видны были только огромные глаза.
– Слава Богу, – прошептала она. – Пейдж, ты простишь меня?
– Все уже позади, – ответила ей Пейдж. – Все кончилось. Давай забудем обо всем и начнем все заново. Хорошо?
Над столом прозвенел голос Хелен:
– Ну что вы все теперь собираетесь делать, после того, как операция «Центр» подошла к концу?
– Ты и я, – ответил Норман, – собираемся отправиться на поиски жилья.
– В «Кадиллаке» или в «Фольксвагене»?
– Отныне и впредь, моя девочка, – хмуро заверил он ее, – ты будешь ездить на метро.
