— Клэр, иди сюда!
Клэр поспешно вошла в комнату, разрумянившись от того, что ей пришлось бежать. Она огляделась. Элизабет ободряюще ей улыбнулась, и после того, как Клэр долго на нее смотрела, кончик носа горничной покраснел, а на глазах выступили слезы.
— Клэр, — резко произнесла миссис Холланд. Она погладила Элизабет по волосам. — Задерни шторы. Как ты видишь, мисс Холланд к нам вернулась. Мистер Кэрнз, прошу прощения, вы, наверное, считаете нас очень странной семьей. Надеюсь, вы останетесь на рождественский обед. Диана…
Все посмотрели на Диану которая снова принялась теребить кружева. Больше всего ей хотелось провалиться сквозь землю.
— Да?
— Диана, ты поможешь Клэр приготовить ланч для мистера Кэрнза. И постарайся, чтобы он не скучал.
Миссис Холланд обвела взглядом комнату, словно оценивая, до какой степени восстановилась ее власть. Клэр задернула портьеры, и затененная комната вновь стала той гостиной, которую помнила Элизабет. Без естественного освещения трудно было заметить, что не хватает азиатских ваз и одного — двух пейзажей, исчезнувших со стен.
— А ты, Келлер…
Элизабет запаниковала:
— Мама, он не виноват. Он…
— Я не знаю, о чем ты говоришь, Элизабет. — Мать взяла ее за локоть, и Элизабет почувствовала, что этим прикосновением ей приказывают молчать. — Я спрашиваю Келлера, где он был. Мне было чертовски трудно найти кого-нибудь, кто так же хорошо разбирался бы в лошадях, как ты, — продолжала она, обращаясь к Уиллу. — Ты уехал, и я виню тебя в том, что мне пришлось их продать.
— Простите, миссис Холланд.
Уилл взглянул в глаза своей прежней хозяйки так, как мог бы посмотреть в морозное утро, когда не было другого выхода, кроме как выйти на холод. Он стойко выдержал ее взгляд.
— Но вы же знали, что я не могу оставаться здесь вечно.
Он моргнул, затем перевел взгляд на Элизабет. Ей хотелось подойти к нему и встать рядом, чтобы показать всем свои чувства, но по его взгляду она поняла, что в этом нет необходимости.
— Келлер, мы обсудим это позже.
Теперь миссис Холланд взяла Элизабет за запястье и увлекла ее за собой из гостиной. Четверо оставшихся в комнате хранили молчание. Элизабет заметила на ходу запах хвои, исходивший от елки, и тихое потрескивание огня в камине, который затопил сегодня утром Уилл, а также его ободряющую улыбку. Потом они с матерью начали подниматься по лестнице. Элизабет ощутила привычный страх перед крутым нравом матери. Как же ей рассказать, где она была и что делала? Но ее утешало, что мать так крепко держит ее за руку, — это говорило о том, что она не так уж плохо себя чувствует. Они как раз добрались до площадки второго этажа, когда над перилами показалась голова тетушки Эдит.
— Элизабет! — закричала она.
Хорошо, что Эдит держалась за перила. Она бегом пустилась вниз по лестнице и, поравнявшись с племянницей, обняла ее.
— Как же это? — прошептала она, отстраняясь.
Похудевшее лицо тетушки хранило следы фамильной красоты Холландов, которой Эдит славилась в молодости. Элизабет заглянула в маленькие круглые глаза тетушки и увидела, как та потрясена.
— Может быть, мы все присядем где-нибудь? — предложила Элизабет, и мать с теткой повели ее в спальню.
Элизабет и тетушка уселись в кресла у камина, а миссис Холланд направилась к окну и выглянула на улицу: Она молча возилась с кружевными занавесками, раздергивая их.
Элизабет не находила слов. Та Элизабет, какой ее воспитали в этом доме, снова вернулась, и такой девушке было не объяснить, что увлекло ее на Запад. Но тетушка призывала ее заговорить — так упорно она смотрела на племянницу. Рот ее искривился, словно она собиралась заплакать. Пауза затянулась, и Элизабет поняла, что ей придется заговорить первой. И как только она начала, вдруг оказалось, что она уже не может остановиться:
— Я не могла выйти за Генри Скунмейкера. Не могла это сделать. Я не могла за него выйти, и мне нужно было с этим покончить. Я люблю Уилла, мама. — Выражение лица матери не изменилось. Однако для Эдит это было уж слишком, и она потупилась. — Он уже уехал, когда я это поняла. То есть я уже знала, что люблю его, но, когда он уехал, я поняла, что жить без него не могу. Что не могу выйти замуж за Генри. И тогда я последовала за Уиллом и нашла его в Калифорнии. Он работал на судоверфи и откладывал деньги, чтобы арендовать участок возле Лос-Анджелеса. Он всегда так упорно трудится, и он много скопил. Даже здесь, в Нью-Йорке. У него было предчувствие, что там будет нефть, и теперь мы нашли ее. Уилл говорит, ее так много, что мы станем богатыми… И тогда мы сможем вам помочь, мама. Уилл тоже этого хочет.
— О, Элизабет. — Мать испустила тяжкий вздох. — Я возлагала на тебя такие надежды.
— Я знаю.
У Элизабет защипало глаза, и впервые за этот день она была не в силах взглянуть на мать. Она оглядела комнату, в которую едва ли заходила с детства. Комната была небольшой, и женщины так близко находились друг от друга, что Элизабет чуть ли не физически ощущала их смятение.
— Я знаю.
— Похоже на один из замыслов твоего отца, — продолжала мать, закрыв тему. Миссис Холланд оставила в покое занавески, и, когда снова заговорила, в голосе ее звучала горечь. — Ты бы могла выйти за кого угодно.
— Да. Но когда дошло до дела, оказалось, что я не могу.
Мать отвернулась от окна и посмотрела на нее долгим печальным взглядом. В луче света танцевали пылинки.
— О, Элизабет, — сказала она наконец. — Увидеть тебя вновь и обнаружить, что это не ты.
— Но это же я, мама. И мы скоро разбогатеем — мы все, благодаря Уиллу.
Миссис Холланд не обратила на эти слова никакого внимания. Она качала головой, и руки ее нервно сжимались и разжимались.
— Все это слишком дико, Лиззи. Не знаю, с чего ты взяла, что можешь поступать как тебе заблагорассудится. Убегать из дому. Ты знаешь, что ты сделала с нашей семьей? Ты знаешь, что ты сделала со мной?
— Я знаю, — загробным голосом ответила Элизабет.
— Ну так вот, пока я жива, ты не вернешься в Калифорнию. И никогда больше не увидишь Уилла Келлера…
— Луиза, — вмешалась Эдит, не поднимая на невестку глаз; однако тон у нее был решительный. — Мой брат всегда любил этого мальчика. И вообще, не получается ничего хорошего, когда разлучают любовников.
Элизабет была уверена, что слово «любовники» так же шокировало мать, как и ее саму. Пауза затянулась, но, видя, как изменилось лицо матери, Элизабет подумала: уж не намекает ли тетушка на какую-нибудь семейную тайну, в которую она не была посвящена?
— О! — наконец выдохнула миссис Холланд. Она закрыла лицо руками, плечи ее опустились. — О, Элизабет.
