Ознакомительная версия.
– Маленький конь, потому и нету!
– У твоего отца… маленький! – Роза, поковыряв между зубами кобылы, выставила почерневший палец на всеобщее обозрение. – Дёготь – видишь? Ион, они же мясо у лошадей меж зубьев выбирают и дёгтем замазывают, чтоб не видно было! Я их, окаянных, насквозь вижу, ещё на Каспии насмотрелась. И бабки у неё по пуду! И копыта битые! А пузо-то, пузо! Ион, да у неё, кажется, кила!!!
– Какой кила?! Где кила?! – схватился за голову молодой татарин. Его сородичи плотным, грязным кольцом обступили Розу и Иона, скалили зубы, дико вращали глазами, выкрикивали угрозы. Илья понял, что поневоле придётся вмешаться, растолкал татар и схватил Розу за плечо. Она стремительно развернулась уже с кулаком на замахе, но, увидев Илью, опустила руку.
– А, это ты… – И сразу же хлопнула его по спине. – Илья, гляди, что они делают? Ты вот этот страх господень видал?! Ах вы, басурманские мо-о-орды… Илья, да что ты молчишь, скажи!
Роза в упор посмотрела на него, чуть заметно сощурила глаза, и Илья понял, что деваться некуда. И, проклиная всё на свете, заорал в тон Розе:
– Понятное дело, кила! Ты её положи, брат, вели, чтоб легла! А, не хочешь? Так я сам положу! Ну, видишь, куда копыто идёт? Ибрагим, уйди… Её через полгода так раздует, что пузо по земле волочиться станет… Ибрагим, уйди, говорят тебе! Роза, ну-ка подержи ей голову… Ну вот, и здесь шишка! Прямо на глаза шишка лезет… Какая тебе «бородавка»?! У матери твоей бородавка не при бабе говорить где! Ибрагим, не лезь, да сколько ж раз тебе говорить!..
– Ион, не вяжись с ними! – победно поглядывая на Илью, завершила Роза. – Пошли к цыганам, я тебе хорошую лошадь выберу!
Она резко толкнула загораживающего ей дорогу молодого татарина в грудь, подняла пустую корзину для рыбы и, размахивая ею, отправилась к лошадиным рядам. Изрядно перепуганный Ион торопливо зашагал за Розой. Илья сумрачно провожал их глазами. Затем медленно, уже безнадёжно повернулся к татарскому косяку.
Так он и знал: пока он путался не в своё дело, помогая этой проклятой бабе, Остап и Малай уже ударили по рукам. Косоглазый чёрт сидел в пыли и вдохновенно считал полученные деньги, вокруг сгрудились остальные татары, а Остап, довольно покрикивая: «Чу!.. Чу!.. Не грызысь, проклятая, геть!» – крутился среди киргизок. Илья шумно вздохнул, чувствуя, как от разочарования и ярости зеленеет в глазах. Повернулся и быстро пошёл прочь.
Розу он отыскал в последнем ряду. Она как раз заканчивала торговаться с худым, как жердь, сэрвом Федьком за крепкую и весёлую мухортую кобылку. Довольный Ион тёрся в двух шагах, мял в руках шапку с деньгами, опасливо косился на вертящихся вокруг оборванных мальчишек. Илья не окликнул Розу, но она, словно почувствовав его приближение, повернула голову, взглянула сощуренными глазами, тихо рассмеялась, похлопывая мухортую по шее. И этот смех стал последней каплей.
– Роза! Сука! – сорвался Илья. – Оглобля бесталанная! Дура, мать твою так, эдак и за ногу, ты чего ж мне наворотила?! Правды ей захотелось! У меня через тебя…
– Ты что, брильянтовый, ошалел? – спокойно поинтересовалась Роза, чмокая мухортую в морду. – Прихлопнись, я из-за тебя Федькиной цены не слышу.
– Я тебе сейчас такую цену покажу!.. Чёртова баба! Какого лешего, я спрашиваю, ты опять в лошадиный ряд полезла? Зачем в меня вцепилась, у меня свои дела были?! Что тебе до Иона, сам бы он, что ли, не разобрался?!
– Чего-о-о-о?! – На негодующий вопль Розы повернул головы весь ряд. А когда она швырнула на землю пустую корзину и воинственно подбоченилась, люди начали подходить ближе. – Да ты что, ослеп, морэ? Не видел, какую они Иону вшивоту сбывали?
– Видел! И что с того? Нам какое дело?!
– Какое дело? Какое дело?! Да совесть твоя где?! У Иона одиннадцать мальков по лавкам! Жена с грыжей! Маричку третий год замуж выдать не с чем! Он и так теперь всему посёлку должен! И тебе, между прочим! Или ты забыл, как прошлогодь, пьяный, в море тонул и Ион с сыном тебя вытаскивали? Забыл, что его Янка у Дашки роды принимала? Забыл, что их бабка Парушоя вашу Цинку от глотошной лечила?
В глубине души Илья понимал, что Роза права. Но при одном воспоминании о том, что чёртов сын Остап сейчас уведёт на Ближние Мельницы двадцать пять «киргизок», на которых у Ильи уже имелись покупатели, и что над ним, Смоляко, который упустил плывущий в руки барыш из-за бабьих выкрутасов, сейчас, верно, потешаются все цыгане в конных рядах, жар с новой силой ударил в голову.
– Плевать я хотел!!! У меня кони, понимаешь ты, кони из рук ушли! Через тебя всё, паскуда, каждой бочке затычка, хоть бы раз не влезла, куда не просят, так нет!!! Связался с тобой, заразой, на свою голову, скоро с вязовой палочкой пойду из-за твоей дури! Вот клянусь, ежели ещё хоть раз я тебя на Конном увижу…
– Ой! Ай! Дэвлалэ, хасиям![34] – заверещала, схватившись за голову, Роза. – Мамочки мои, Христос бог наш всемилостивый! Застращал ежа голым задом, смотрите, люди добрые! Прямо вот сейчас умру на месте, сама собой в землю закопаюсь и крест каменный сверху поставлю – вот как напугалась! Да ты уж извини меня, морэ, что я тебя спросить позабыла, куда моим ноженькам ходить! Тьфу! Тьфу! Тьфу на тебя!
Они стояли посреди пыльной дороги и орали друг на друга на весь базар, а вокруг собралась такая плотная толпа, что яблоку было некуда упасть. Роза опомнилась первая, бешено осмотрелась, цыкнула на стоящих ближе так, что те шарахнулись, плюнула в пыль, выразительно растёрла плевок босой ногой и, не поднимая брошенной корзины, зашагала к выходу с рынка. Оставаться центром внимания в одиночестве Илье не захотелось, и он, крикнув вслед оранжевой кофте ещё несколько проклятий, торопливо повернул от лошадиных рядов прочь.
Вскоре Староконный рынок, татары, цыгане, лошади были позади. Белое солнце палило в спину, каменистая дорога, ведущая в посёлок, к морю, слепила глаза. Илья собирался прийти домой и от расстройства завалиться спать до ночи и шёл быстро. Время от времени он поглядывал на серое облако пыли, летящее по дороге ему навстречу. Когда облако приблизилось, в нём стало можно различить силуэты двух лошадей и одного всадника. Илья отошёл, давая дорогу, сощурился, пытаясь разглядеть лицо сидящего верхом, – и замер от удивления, узнав в одной из запылённых по самые глаза лошадей своего буланого.
– Тпру-у! Стой! Стоять! – Всадник на ходу спрыгнул в пыль, упал, вскочил, бросился к Илье, и тот узнал грязного, вспотевшего, взбудораженного до крайности Митьку.
– Что горит? – полюбопытствовал Илья. – Тебе зачем мой конь занадобился? Смотри, как запарил его, бестолочь!
– Ой, Илья! Ой, слава богу! Я думал – где тебя искать? Думал – куда скакать? Ой! Ой, что, морэ… – Митька махал руками, отплёвывался от пыли, вытирал заливавший глаза пот и нёс какую-то околесицу – до тех пор, пока Илья не взял его обеими руками за плечи и не встряхнул как следует несколько раз:
Ознакомительная версия.
