стать ересиархами. А в твоем случае даже Ансель это отмечал. Помнишь?
«Ты мыслишь смело, всегда хочешь постичь суть. Ты задаешь себе вопросы, которые многие не осмеливаются задавать. Похвальная черта, Вивьен, но не следует давать ей волю – по крайней мере, у всех на виду».
Вивьен прерывисто вздохнул, отгоняя воспоминания. Его губы тронула печальная усмешка.
– То есть, по-твоему, лучше и вовсе не думать?
– В твоем случае иногда было бы полезно прекращать это занятие, – нахмурился Ренар. – Я лишь хочу тебя предупредить, что это может плохо кончиться для тебя. – Он покачал головой. – Давай по-честному, ты мой друг, и, несмотря на свои предупреждения, которые ты иногда называешь угрозами, я тебя не арестую, если только ты при мне не начнешь откровенно проповедовать еретические учения. Но другие могут. Они могут решить, что ты представляешь угрозу. А ты, думаю, догадываешься, что случится с инквизитором, если его уличат в ереси.
Вивьен кивнул. Вероотступник-инквизитор? Это было неслыханно.
– Его сотрут с лица земли.
Ренар серьезно кивнул.
– Во всех смыслах. Поэтому пойми: я не угрожаю тебе. Я призываю к осторожности. Искренне и настойчиво.
– Я понял, мой друг, – сокрушенно вздохнул Вивьен. – Я понял…
***
Около четверти часа наблюдая с небольшого расстояния за прилавком с цветами на рынке, Вивьен размышлял о том, стоит ли нести цветы девушке, которая всю жизнь провела в лоне природы, окруженная ее красотами.
«Должно быть, она даже осудит меня за это. Наверное, ей цветы, срезанные с места своего естественного роста и принесенные в дом, чтобы простоять несколько дней и увянуть, покажутся кощунством».
Вивьен нахмурился.
«Да и какие цветы ей бы понравились? Полевые? Или какие-то другие… особые?»
Он не знал. Они с Элизой никогда не говорили об этом. Да и стоило ли? Ведь, в сущности, их связь была преступной, у нее не было никакого будущего. Вивьен прекрасно понимал, что не может предложить Элизе того, что мог бы дать ей обычный мирянин – он не мог дать ей нормальной, спокойной счастливой семейной жизни. Он даже не смог бы признать официально рожденных от Элизы детей, если бы она забеременела.
«Боже», – Вивьен ощутил легкую волну дрожи и поежился, несмотря на тепло летнего вечера. Лишь большим усилием воли он отогнал от себя эти мысли. Стоило подумать об этом потом, если возникнет такая необходимость. А пока…
«Чертовы цветы, будь они неладны», – нахмурился Вивьен. Через мгновение он двинулся вдоль рынка, остановившись возле прилавка с печеньем. Выбрать для Элизы сладости оказалось намного проще, чем разрешить идеологический вопрос с цветами. Хотя Вивьен и задумался о том, чтобы спросить у Элизы, было бы преподнесение цветов кощунством с точки зрения ее верования, или нет.
Побродив некоторое время по городу, Вивьен задумчиво зашагал в сторону лесной тропы, держа в руках упакованный торговкой кулек с печеньем. День уже ощутимо клонился к закату, и лес Румар окрасился в сказочные тона сизых сумерек. Вивьену казалось, что вокруг витает настоящая магия, и это вовсе не вызывало у него никакого отторжения. А у Ренара, надо думать, такая обстановка вызывала бы суровую настороженность, свойственную большинству инквизиторов.
С горечью Вивьен осознал, что он в этом смысле сильно отличается от большинства не в самую выгодную для себя сторону.
«И все только из-за того, что меня угнетает процесс уничтожения знаний», – с тоской подумал он. – «Но ведь в книгах содержатся ключи к человеческим душам. Нечто, вдохновляющее других людей на то, чтобы обращаться в ересь. Инквизиторам стоило бы позволять детально изучать эти книги, чтобы понять, как сразить еретика его же оружием. Это могло бы позволить и расположить к себе арестанта, и выведать правду у того, кто пытается юлить, и… многое другое, если задуматься. А мы знаем лишь основные моменты еретических учений, тогда как ересиархи зачастую оказываются подкованы в классическом богословии. Да, на нашей стороне закон и власть, но на их стороне оказываются знания. То есть, мы властвуем над телами и можем действовать через них, а еретические учения затрагивают разум и душу. Лично для меня не стоит вопроса о том, что из этого сильнее!
Главная задача ведь не в том, чтобы уличить человека в ереси и доказать это – основная задача в том, чтобы убедить его отречься от собственных убеждений, найти в этих убеждениях основную гниль, показать детально, где именно заключена ошибка. В этом случае рецидивов не будет…
… и тогда в какой-то момент наша структура станет не нужна».
Вивьен и сам не заметил, как замер у двери лесного домика Элизы. На поляне девушки не оказалось, в окне было темно, хотя она, похоже, недавно была здесь и даже готовила место для костра.
Прочистив горло, Вивьен тихо постучал в дверь. Никто не открыл.
– Элиза? – позвал он. В душе заворочалось легкое беспокойство. Может, что-то случилось? Или…
Он постучал снова, но ответа не последовало.
Перемявшись с ноги на ногу, Вивьен сошел с крыльца и осторожно направился в сторону чащи леса. Он не помнил, какой тропой Элиза водила его в прошлый раз, поэтому пошел в случайном направлении. Отодвинув густо нависающие со всех сторон ветви, он сделал шаг…
– Замри! – услышал он предупреждающий окрик Элизы. – Не двигайся с места!
Вивьена не пришлось просить дважды. Он замер, медленно переведя взгляд в чащу леса, приглядевшись к зарослям сквозь сгущающиеся сумерки. Элиза осторожно пробралась к нему, внимательно посматривая себе под ноги. На последних шагах она подобрала с земли длинную обломанную ветку, приблизилась к Вивьену, сосредоточенно хмуря брови, и аккуратно раздвинула траву рядом с его ногами. Он опустил взгляд и заметил искусно замаскированный в траве капкан.
– Ох… – Он ошеломленно округлил глаза.
Элиза облегченно вздохнула.
– Это было опасно, – покачала головой она. – У меня тут ловушки… для животных или… каких-нибудь недоброжелателей. – Во взгляде ее на миг мелькнула суровость.
Вивьен нервно усмехнулся.
– И много их у тебя по лесу расставлено?
– Достаточно, – уклончиво ответила она, кивнув в сторону дома. – Вернемся, если ты не против? Не хочу, чтобы ты получил еще одну рану.
Вивьен опустил взгляд.
– К слову, я снова хотел поблагодарить тебя за помощь. Если бы не ты, я…
– Разве я могла иначе? – улыбнулась она. – К тому же мне было в радость помочь тебе. Но пациент ты ужасный. Совершенно не слушаешься.
Он вернул ей улыбку и протянул сверток с печеньем.
– Я принес это, чтобы загладить свою вину. Ну и, вроде как, ты любишь сладости.
Глаза Элизы просияли, ярко блеснув в слабом сумеречном свете. Вивьен не
