Ознакомительная версия.
– Мой брат сделал вам предложение. Вы его приняли? – Эндрю со злостью ударил по битку. Он играл прилично, но не особенно хорошо.
– Вас это не касается. – Мерседес взяла кий. – Давайте сыграем на него. Может, это вас утешит. Если я выиграю, он мой.
– Вы всерьез думаете, что сможете обыграть меня? – Всем своим видом он выражал самодовольное недоверие к тому, что женщина может играть.
– Посмотрим. – Мерседес установила шары, и они принялись молча натирать кии мелом, погрузившись каждый в свои мысли. Она полностью сосредоточилась и начала жесткую игру. Низко опустив кий, выбрала шар чуть ниже центра и точным ударом отправила один в лузу, а другой в неудобную для Эндрю позицию.
– Лучше бы отец совсем не учил Гриира играть в бильярд, – сказал Эндрю, с трудом забивая шар в лузу. – Тогда бы и проблем не возникло.
– Это игра джентльменов. Благородное происхождение обязывает его уметь играть. – Мерседес снова ударила, заставив шар немного изменить направление.
– В самом деле? – многозначительно произнес Эндрю, промахнувшись. – Похоже, вы считаете иначе.
Она не обратила внимания на насмешку.
– Гриир никогда не будет по-настоящему счастлив здесь. У него талант.
Эндрю, опершись на кий, осмотрел позицию. Мерседес сделала ее неблагоприятной для него, и он не мог понять, с какой стороны последует следующий удар.
– Талант? И он должен воспользоваться им, чтобы стать профессиональным игроком в каком-нибудь клубе, где вы будете играть с ним на пару? – Он сверлил ее взглядом. – Зачем он вам нужен? Вы беременны? – Он сделал неудачный удар.
– Нет. Хотя это тоже вас не касается, – резко ответила она, делая свой. Гриир был осторожен, но она тоже предпринимала свои меры. Ребенок в данный момент лишь еще больше осложнит положение. Мерседес сделала последний удар. – Я выиграла.
– Но какой ценой? – Эндрю положил кий на стол. Мерседес видела, он еще не закончил разговор. – Вы понимаете? Он ничего не получит. Вы рылись в наших сундуках и могли понять, как мы живем. Все здесь лишь туман, видимость. И все это отойдет ко мне.
– Я все прекрасно понимаю.
Эндрю покачал головой:
– Должно быть, вы хороши в постели. Очень хороши. Это единственное объяснение, которое я могу дать. Вы готовы делать все что угодно? Наверняка. Ради двадцати тысяч. Я даже сам хотел бы попробовать, чтобы лучше понимать, как мой брат мог докатиться до такого.
Мерседес возмутилась:
– Вы грубиян. Я понятия не имею, о чем вы говорите.
Эндрю злорадно ухмыльнулся:
– Вы не знаете? Наша бабушка оставила Грииру двадцать тысяч, которые он сможет получить, когда женится на подобающей юной леди. Если женится на вас, не получит ни пенни. И это его не останавливает. – Его глаза снова принялись шарить по телу Мерседес. – М-да, интересно.
Она не удостоила ответом его замечание. Единственное, чего ей хотелось, – выйти. Он заставлял ее чувствовать себя нечистой. Оказавшись в своей комнате, Мерседес почувствовала себя виноватой. Сколько раз она насмехалась над Грииром, говоря, что он ничем не рискует. Ведь есть страховка – фамильная ферма. Хотя, если честно, он рисковал вызвать скандал, внутрисемейный и публичный. Теперь рисковал всем своим будущим. Двадцати тысяч хватило бы, чтобы обеспечить себе безбедную жизнь с необходимым уровнем комфорта. Но Гриир ничего не сказал и, судя по всему, готов все бросить ради нее. Она не допустит этого. Теперь Мерседес знала, каким будет ее ответ. Надо отказать ему для его же блага. Ее сердце бунтовало. Но ты ведь любишь его. Нет, не думай. Просто сделай, и все. Она должна собрать вещи и уехать, пока Гриир не проснулся. Встречи с ним она не вынесет.
Мерседес упаковалась за рекордно короткое время. Боялась остановиться даже на секунду, задуматься над тем, что делает. В конце концов, комната опустела, записка написана. Экипаж ждал ее у парадной двери. Несмотря на ранний час, ей не составило труда найти его. Лакей, пришедший забрать ее багаж, не задавал вопросов. Очевидно, если мисс Локхарт захочет уехать, это всех устроит. И последнее. Мерседес сняла амулет в виде звезды и положила поверх записки на поднос, стоявший у входной двери. Гриир поймет, что так лучше. И она тоже, в конце концов. Она поднялась в экипаж.
– Куда прикажете, мисс Локхарт? – спросил кучер.
У нее сжалось горло, когда, протянув ему потертую визитную карточку, она сказала:
– К отцу.
Зажав в руке записку, Эндрю Бэррингтон наблюдал из окна гостиной, как на рассвете от парадной двери отъезжает экипаж. Тварь убралась восвояси. Благополучное избавление. Теперь Гриир и его двадцать тысяч в безопасности. Он ни минуты не сомневался в том, что брат быстро забудет эту наглую потаскушку. В нескольких милях отсюда живет хорошенькая дворянская дочка, которая быстро заставит его забыть о ней. И очень скоро его развлечения с пламенной Мерседес Локхарт станут не более чем последней прихотью холостяка. Эндрю пробежал глазами записку. Потаскушка заявляла, что любит Гриира. Очень плохо. Если она пока не говорила ему об этом, еще не поздно. Он смял записку и бросил ее в камин.
– Молли, – Эндрю позвал горничную, – разожгите здесь огонь. Воздух немного холодноват.
Гриир в волнении сбежал по лестнице, чувствуя, как по спине ползет неприятный холодок. Блеснувший серебром предмет, лежавший на подносе у входной двери, только усилил ощущение, что случилось что-то плохое. Он уже заходил в комнату Мерседес, желая поговорить с ней начистоту, но обнаружил там порядок, какой бывает только после отъезда обитателя. «Не может быть, чтобы она уехала», – говорил он себе. Стрелки часов показывали девять утра. До полудня никто никуда не ездил. От его уверенности не осталось и следа, когда он подошел к подносу и увидел, что оправдались худшие подозрения. Гриир сжал в руке амулет. Внутри все напряглась. Она уехала. Он тщательно осмотрел поднос в поисках записки. Мерседес не могла уехать, не сказав ни слова. Вопросы один за другим стучали в мозгу. Неужели этим закончилось для нее «время подумать»? Или ей прямо отказали от дома? А может быть, еще что-то? Может быть, кто-то сказал нечто такое, что ее вспугнуло? Мерседес болезненно воспринимала все, что касалось различий в их социальном положении, а после того, как он сделал предложение, любые колкости на эту тему могли восприниматься особенно остро. Единственное, что Гриир осознавал совершенно ясно, – боль. Физическую боль от того, что она уехала. Уехала от него.Гриир хотел получить ответы. Его внимание привлекли приглушенные голоса из кабинета. Эндрю с отцом поднялись раньше обычного. Возможно, что-то знали или – в голове шевельнулась зловещая мысль – сделали что-то, заставившее Мерседес уехать. Ему стало легче. Теперь его боль превратилась в злость, которую он мог хоть как-то использовать. На этой волне Гриир влетел в кабинет.
Ознакомительная версия.
