Поцелуй любви. Эти слова пронзили ее насквозь.
– А если я тоже хочу подарить тебе… поцелуй любви? – спросила она.
Маркус замер. Его горящие неприкрытым желанием глаза потемнели. Кэтрин опустила свой взгляд на внушительную выпуклость между его бедрами.
Возбуждение и ощущение собственной силы завораживали ее. Она улыбнулась, почувствовав себя очень порочной.
– Если я хочу стать той, которая унесет тебя к звездам, Маркус?
– К звездам? – произнес он хриплым шепотом.
– Ну что, так мы летим? – потянулась к нему Кэтрин.
– Вот ты где, Кэт, – громко сказал Прескотт, выходя на крыльцо. – А я повсюду тебя искал.
Кэтрин посмотрела на него, стараясь не выдать своего разочарования. Ее посетителем оказался отнюдь не тот привлекательный мужчина, которого она так хотела видеть. Она провела без Маркуса целый день, и каждая минута их разлуки причиняла ей страдания. Вся внутренняя жизнь Кэтрин сосредоточилась на мысли о том, когда она снова сможет с ним встретиться и удастся ли ей ускользнуть, чтобы побыть с ним. Только эти размышления и помогли ей пережить похороны директора Данна, только они немного скрашивали ее длиннейшие совещания с попечителями и мучительные беседы с персоналом приюта.
Наклонившись, Прескотт чмокнул девушку в щеку, и ее окружил мускусный аромат его туалетной воды. Кэтрин нравился этот запах, однако он не шел ни в какое сравнение с освежающим ароматом сандала, который стал ей так дорог.
– Я бы приехал раньше, но гостил в доме приятельницы, около Бата, и ничего не знал, – объяснил Прескотт.
Прескотт опустился в кресло рядом с Кэтрин и вытянул свои длинные ноги. Его белоснежные панталоны были такими узкими, что отчетливо обрисовывали мускулистые бедра и мужские формы молодого человека. Кэтрин быстро опустила глаза на вышивку, лежавшую у нее на коленях.
Раньше, общаясь с мужчинами, она никогда не обращала внимание на подобные вещи. Это казалось ей неприличным. Интересно, могут ли мужчины, и в особенности Маркус, испытывать сходные чувства по отношению к женщинам? Нет, думать о Маркусе и других женщинах она не в состоянии! Тем более что у нее на него нет никаких прав.
– Просто не верится, что директора больше нет, – признался Прескотт, положив шляпу, трость и перчатки на колени. Он провел рукой по волнистым рыжеватым волосам, отбрасывая их со лба.
– А я-то удивлялась, почему тебя не было на похоронах, – проговорила Кэтрин, вглядываясь в темнеющее небо. Воздух был влажен, а в ветвях деревьев шумел сильный ветер. Надвигалась буря.
– Черт побери, стоит уехать всего на неделю, и мир летит вверх тормашками. Дражайший Данн и леди Лангем были убиты почти одновременно. Поневоле задумаешься, не началась ли в Андерсен-холле эпидемия насилия.
– Леди Лангем? – с недоумением переспросила Кэтрин.
– Ты не читаешь газет?
– Действительно, не читаю. Мне едва удается справляться с текущими делами, и поэтому я не в состоянии уследить за всем на свете. Так что же случилось с леди Лангем?
– Ее убил лорд Боумонт. Месть любовника, по всей вероятности.
– Какой ужас!
– Да. Впрочем, если верить газетам, убийца закончит жизнь в петле. – Прескотт вздохнул. – А как твои дела, Кэт? – в его голосе прозвучало искреннее участие.
– Все в порядке. Правда, я очень занята.
– Бедняжка Кэт бегает повсюду, стараясь обо всех позаботиться. – Обняв Кэтрин за плечи, Прескотт погладил ее по руке. – Может быть, тебе стоит попробовать на кого-нибудь накричать?
– Оставь меня, Прес, – бросила она, но не отстранилась. Несмотря на внешнюю грубоватость, молодой человек любил Урию Данна и, конечно, тоже был сокрушен горем.
– Нет, громкая брань не для тебя. Ты вздергиваешь верхнюю губку и все такое. – Он шмыгнул носом. – Как я слышал, на могилу старого Данна обрушился водопад добрых слов.
Кэтрин печально улыбнулась:
– Директор Данн был бы доволен.
В особенности речью викария Кранца. Он уложился всего в десять минут. Это было удивительно.
– Я думаю, Урия Данн радостно внимал ему с небес, – Прескотт указал на свинцовое небо, а потом опустил взгляд на свой сюртук и потеребил одну из блестящих пуговиц. – А кстати, Маркус Данн на похоронах сказал что-нибудь?
Его слова сразили Кэтрин наповал. Она постаралась скрыть смущение, но предательски покрасневшие щеки выдали ее.
– Да.
– И что же произнес сей блудный сын?
– Он не блудный сын.
– Леопард никогда не избавится от пятен.
– Но тебе-то это удалось.
Прескотт обиженно хмыкнул:
– Я вырос.
– И он тоже.
– Ты поверила этой болтовне, будто он – герой войны?
– Он и есть герой.
Прескотт убрал руку и выпрямился.
– О Боже милосердный, да ты в него влюбилась!
– Не смеши меня, – Кэтрин отвернулась.
Больше она ничем себя не выдаст. Если общество Маркуса ее радует, то это вовсе не значит, что она потеряла голову. Да, она тает в его объятиях и трепещет от его прикосновений, однако она пока еще не отдала ему свое сердце. Этого вообще никогда не произойдет, ибо она не может себе этого позволить.
– Ведь он держит тебя за дурочку, Кэтрин, неужели непонятно? – Рука Прескотта сжалась в кулак. – Когда ты росла, он даже не замечал тебя, а теперь, насколько я понимаю, Маркус Данн внезапно обнаружил факт твоего существования. Но поверь мне, его интерес к тебе недолговечен, он воспользуется тобой и выбросит, как ненужную вещь. Он лжет, чтобы добиться своего…
– И почему ты думаешь, что он лжет?
– Потому что все мужчины лгут!
Кэтрин изумленно уставилась на него:
– И ты мог бы солгать, чтобы соблазнить меня?
Воцарившую вдруг тишину нарушил раскат грома.
– Я никогда не задумывался об этом, – пробормотал Прескотт, глядя в сторону.
– Но если бы ты намеревался соблазнить меня, ты бы солгал?
– А кто тебе сказал, что я тобой вообще интересуюсь? – Он уставился на нее своими удивительными изумрудными глазами и поднял брови.
Кэтрин рассердилась:
– Я не шучу.
– Поверь мне, он явно интересуется твоей персоной, – вдруг провозгласил с порога Маркус. Он опирался на костыли, больше походившие сейчас на оружие, а не на средство поддержки.
Прескотт вскочил так стремительно, что трость свалилась с его коленей на пол.
Ощутив знакомое волнение, Кэтрин судорожно сглотнула. Тяжело вздохнув, она с необъяснимым чувством вины стала наблюдать за мужчинами. Все это было просто нелепо.
Стиснув лежащие на коленях руки, она постаралась объясниться:
– Для Прескотта я представляю не больший интерес, чем миссис Нейгел. Мы вели чисто теоретическую дискуссию.
