Виллеру поклонился и вышел. Что еще он мог сделать?
Теодор не возвращался достаточно долго, и Камилла почти уснула после вкусного ужина и под вкрадчивый голос графа де Монро, развлекавшего ее светскими историями. Анри – тот откровенно спал, сидя за столом и положив голову на руки. Но когда в палатку вошел мрачный Теодор, Вильморен мгновенно встрепенулся.
По лицу шевалье Камилла сразу поняла, что неприятности не кончились, скорее, только начинаются.
– Он не стал слушать? – спросила она.
– Хуже. Он выслушал и снова не поверил. – Виллеру тяжело опустился на скамью. Граф де Монро сочувственно поцокал языком и налил Теодору вина. Он залпом опустошил кубок, и граф немедленно плеснул еще. – Габриэль, вы не просветите меня вкратце, что происходит? Я должен хотя бы в общих чертах представлять диспозицию.
– Охотно. – Граф вертел в унизанных перстнями пальцах бокал. – Сегодня – вернее, уже вчера – утром к нам прибыли гонцы с известием о смерти короля и приказом не начинать никакого решительного дела. И тут же прискакал гонец из Рокруа: дон Франческо времени даром не теряет. Герцог, вопреки приказу, велел выдвинуться на позиции. Утром он выстроит войска, и будет битва. У нас пятнадцать тысяч человек пехоты и семь тысяч конницы. У дона Мелло двадцать восемь тысяч человек, да еще и генерал Бек, говорят, стоит где-то неподалеку.
– Я успел немного услышать на совете. – Теодор потер лоб. – Гассион сейчас отправился в Рокруа с припасами и на разведку. Л'Опиталь, его прихвостни и д'Эспенан настаивают на отступлении, но герцог их не слушает.
– И правильно делает! О, слышали бы вы, как они ругались днем. Видите ли, после вашего отъезда я немного присматриваю за герцогом, а он мне не отказывает в этом удовольствии.
– Значит, вы его охраняете?
– Далеко не всегда, но часто. Так вот, о сегодняшнем. Я нюхал ромашки неподалеку от шатра, меняя караулы, и слышал все до последнего словечка. Л'Опиталь даже грозился подать в отставку, если его высочество не оставит свою безумную затею. Его высочество не оставил, и л'Опиталь остался с носом. В отставку не подал, духу не хватило. Сдает. – Глаза графа загорелись мальчишеским блеском. – Испанцы обнаглели, Теодор, давно пора поставить их на место.
– А раньше вы не проповедовали войну.
– Я и сейчас не проповедую, но, знаете ли, существует высшая справедливость. Пусть довольствуются Нидерландами... Вы поедете вместе с корпусом?
Камилле тоже было интересно услышать ответ на этот вопрос.
– Герцог предлагал мне людей под командование, но я отказался. Мне надо быть рядом с ним.
– Он позволил? – напряженным голосом спросил Анри.
– Да, он позволил.
– Господа, господа! – хмыкнул граф. – Уж не о предотвращении ли заговора и покушения вы хлопочете? От кого вы так стремитесь охранять герцога?
Теодор помолчал.
– Габриэль, вы всегда были хорошим другом. Я вам доверял и доверяю сейчас.
Монро больше не смеялся.
– Я вас слушаю. Можете рассчитывать на мою помощь. Видеть бездыханный труп герцога Энгиенского не в моих интересах.
Остаток ночи Камилла проспала в шатре графа де Монро, свернувшись калачиком под походными одеялами и парочкой плащей. Мужчины спать не ложились, обсуждали стратегию и тактику.
Госпожу де Ларди разбудил шум: пели трубы, переговаривались люди, слышался конский топот – войска занимали обозначенные герцогом Энгиенским позиции. Камилла, обнаружив, что осталась одна, быстро привела себя в порядок, насколько это было возможно в походных условиях, и вышла из палатки, чтобы отыскать своих спутников.
Те обнаружились неподалеку, по очереди поцеловали прекрасной даме руку, и Виллеру помог ей сесть на лошадь. Лагерь кипел, из предрассветного тумана появлялись люди и в нем же исчезали – загадочное и мистическое зрелище, как кружение призраков в каком-нибудь заброшенном замке.
– Теодор, – подъехав поближе, Камилла коснулась рукава шевалье. – Прошу тебя, что бы ни случилось, будь осторожен.
– И ты будь осторожна, – еле слышно попросил он.
– Черт, как мне не хватает трубки, – пробормотала Камилла.
– Виллеру! – окликнул кто-то, и шевалье обернулся. К ним подъехал человек лет тридцати пяти, с жестким, но довольно приятным лицом. – Так вы едете?
– Вы уже в курсе, Гассион? – усмехнулся Теодор. А, значит, это тот самый Лев Франции – Камилла была о нем наслышана. – Как ваша ночная прогулка?
– О, превосходно. – Генерал ехидно улыбнулся. – Дефиле, где стоит авангард дона Франческо, охраняется отвратительно. Кажется, сейчас мы пойдем и возьмем его без сопротивления. Герцог как раз готовится выстраивать войска. Едете?
– Да. – Теодор оглянулся на своих спутников. – Вы знаете, что делать.
– Мы знаем. – Анри был бледен и решителен. Камилле тоже было известно о решении, принятом ночью: найти Поля де Жирардена и не упускать его из виду, схватить за руку и предъявить предателя герцогу Энгиенскому...
– Принц поставит л'Опиталя на вторую линию, – говорил Гассион, пока они с Теодором ехали через лес туда, где герцог собирался выстроить свою армию. – Сиро будет прикрывать нам тыл, ну а я надеюсь получить командование авангардом. Думаю, его высочество мне не откажет.
– Вы это заслужили.
– Хорошо, что вы это понимаете. Надеюсь, дон Мелло успел позабыть, сколь много неприятностей я способен доставить. Испанцы временами слишком самоуверенны.
– Это сыграет нам на руку.
– Несомненно.
– Однако у них прекрасная пехота.
– А у нас – двадцать две тысячи французов, которые не хотят отдавать родную землю. – И без всякого перехода Гассион спросил: – Рады, что вернулись, шевалье?
– Мое возвращение временно, – пожал плечами Виллеру.
– Да неужели? – недоверчиво улыбнулся генерал. – Вы ведь жили этим всегда. Не поверю, что у вас кровь не кипит.
Гассион был прав: кровь кипела. Здесь Теодор чувствовал то, чего не ощущал уже несколько месяцев: удовольствие быть частью огромного механизма, который приводится в действие несколькими гениальными людьми. Он вдыхал запахи мокрой земли, лошадиного и человеческого пота, слушал голоса и бряцание оружия как музыку.
«А как же Камилла?»
Война, на которую он так стремился, вдруг открыла ему глаза, и он понял, что вот уже несколько месяцев занимает главное место в его сердце. Камилла. Он знал, что любит ее, но все никак не находил нужных слов и нужного момента, чтобы об этом рассказать. Ради Камиллы он готов забыть все то, что окружало его сейчас. Выполнить свою миссию, уберечь герцога от предательской пули и уйти из армии навсегда. Ему теперь было что терять и уже не думалось о героической гибели в бою. Но потеряет ли армия, если он уйдет? «Я уйду все равно, чтобы охранять ее. Быть с ней – хотя бы так».
