– Всегда можно найти благовидный предлог, чтобы не жить вместе.
– Нет, я не этого жду от жизни, – твердо сказала Фрэнсис.
– Тогда скажите мне, чего же вы ждете, потому что пока у меня не было возможности это понять.
– Счастье, удовольствие, радость.
– Одного вашего слова достаточно, чтобы все это у вас было. Разве я не стремлюсь к тому, чтобы дать вам именно это? Иногда мне кажется, что я люблю вас так, как не любили еще ни одну женщину в мире, и много раз вы клялись, что любите меня. Это была ложь?
– Как я могла бы отважиться лгать королю?!
– Вы на многое отважились, моя дорогая. Вы плохо относитесь ко мне. И вам это известно. Но даже мое терпение с женщиной имеет предел. Мне еще никогда не приходилось вынуждать ни одну женщину… но…
– Карл, если вы станете мне угрожать, это все испортит.
– А что, собственно, можно испортить? Я ничего не получал от вас.
– Как вы можете говорить так? Никому и никогда я не позволяла того, что… Или моя привязанность ничего не значит?
Фрэнсис подошла к креслу, на котором сидел король, и, шелестя юбками, опустилась на пол, положила голову ему на колени.
Какое-то время Карл внимательно смотрел ей в глаза, прекрасные глаза, потемневшие от волнения, и, помолчав немного, сказал:
– Фрэнсис, известно ли вам, что значит желать чего-нибудь? Желать так страстно, сильно, постоянно, что все остальное теряет цену и перестает существовать?
Она помедлила с ответом, но когда он прозвучал, Карл не смог не отдать должного ее честности.
– Нет. Так сильно, нет… Но я очень хотела… Я хочу…
– В таком случае, любовь моя, если это обоюдное желание, зачем вы терзаете себя и меня?
Фрэнсис прикрыла глаза. Вполне вероятно, именно так он и должен был истолковать ее ответ, превратно. Она предполагала, что это может произойти, и теперь ее положение только ухудшилось.
Она сказала по-детски легкомысленно:
– Во всяком случае, если мне и придется выйти замуж по вашей воле, я хотела бы, чтобы это не был субъект, который вызывает смех. Даже если он всего лишь называется мужем, все равно неприятно сознавать, что твои друзья потешаются над ним. Я помню, что именно это сказала Риетте, когда она сообщила мне, что собирается замуж за этого Орлеанского щеголя.
– Я постараюсь найти вам кого-нибудь более привлекательного, – пообещал Карл. – Черт возьми! Это уже кое-что для мужчины – молодого или старого, – если вы согласитесь носить его имя и быть хозяйкой в его доме!
Это не может устроить ни одного порядочного и честного мужчину, подумала Фрэнсис, но промолчала.
– Герцог с титулом и состоянием, – продолжал Карл. – Я поищу по королевским закромам, если вам понадобится!
– Вашему Величеству следует экономить каждую гинею, которая может пригодиться для войны с Францией, – ответила Фрэнсис. – Не могли бы вы перестать беспокоиться обо мне до тех пор, пока мы не выиграем ее?
Карл ничего не ответил. Он положил руки на плечи Фрэнсис и внимательно посмотрел ей в глаза.
– Как часто вы находили предлоги, чтобы не принадлежать мне? Включая беременность Барбары и болезнь королевы. Потом это была ваша религия. Потом – эпидемия чумы, которая разлучила нас.
– Но разве хоть в одном из них я была виновата?
– Иногда мне кажется, что во всем виновато только одно – ваше целомудрие, и я люблю вас за это еще больше.
– В таком случае, Ваше Величество, вы очень старомодны. В наше время целомудрие не в моде, – с грустью ответила Фрэнсис. – Его ждут только от королев, однако и им оно тоже ни к чему.
– Тем не менее, я надеюсь, что мне вы будете верны.
– Конечно, я буду вам верна, если мы с вами… если…
– «Если»?! Раньше вы говорили «когда»!
– Хорошо, пусть будет «когда». Но, Карл, вы должны понять, насколько все это трудно для меня. Это означает… да, это означает, что я должна отказаться от моей веры. Я совсем не так религиозна, как королева, но никто не может отбросить веру с легкостью. Никто, даже я.
– Зачем отказываться от веры? Зачем она нужна, если не для того, чтобы грешить?
– Грешить для того, чтобы каяться в грехах, а потом снова грешить? Ведь вы совсем так не думаете, Карл!
– Хорошо, допустим, я так не думаю, – согласился он, который не только был королем протестантов, но и сам исповедовал ту же религию.
– Когда была эпидемия и умирали тысячи людей, рядом с ними не было священников, чтобы они могли исповедоваться. Я думала о том, как тяжело было этим людям умирать без отпущения грехов, – сказала Фрэнсис.
– Любовь моя, я уверен, что вам предстоит долгая-долгая жизнь. Но если вы умрете раньше меня, обещаю, что пошлю не менее дюжины священников, чтобы вы могли исповедаться.
– Нет, нет! Ради Бога, не надо! Это только ускорит мой конец, потому что я умру от страха! Вполне достаточно будет и одной этой черной вороны, чтобы я покаялась во всех грехах!
Ее страх был столь искренен, а мимика так выразительна, что Карл не смог сдержать хохота. Следом за ним рассмеялась и Фрэнсис.
Казалось, к счастью, что он уже не был настроен так мрачно и что можно было надеяться на прекращение разговора о замужестве и о муже, который будет подкуплен и удовлетворится титулом и богатством… почти слово в слово, как говорил Леннокс, она запомнила.
– Ну, что же вы прикажете мне с вами делать? – полушутливо спросил Карл.
– Я не знаю. Но я не выношу, когда меня торопят.
– Торопят?! Помилуй Бог! Когда я думаю, сколько месяцев… Какой бы святой ни были вы, я не святой…
– Я не думаю, что я святая. Скорее всего, я просто изрядно глупа.
– Если вы любите меня…
– Я люблю вас больше, чем кого бы то ни было другого, – поспешила перебить его Фрэнсис. – У меня никого нет. О Карл, это истинная правда. Я действительно очень люблю вас!
Он поднял ее с пола и посадил к себе на колени. Лаская ее, он слышал, как она смеется, и очень быстро понял причину этого смеха: на ней было модное платье с высоким стоячим воротником, и его ищущим рукам не досталось ничего, кроме шелковых складок и китового уса корсажа. Карл оттолкнул ее, но в его движении не было злости. По счастью, он не умел долго сердиться.
– Почему вы не хотите принадлежать мне? – прямо спросил он.
– Я не говорила, что не хочу… Наступит день… Разве вам так трудно понять? Я была еще очень юная, когда… когда все началось… все это… Я была легкомысленная, глупая девчонка и влюбилась в вас. Но отвратительно… я хочу сказать, что в положении любовницы короля есть много отвратительного…
– Вы потеряли бы больше, если бы не были фавориткой, которая становится любовницей короля, – ответил он. – Итак, моя прекрасная Фрэнсис, такое положение не может длиться вечно. Напряжение убивает меня, но и вам оно вряд ли полезно. Вы уже не такая веселая, бездумная девочка, какой были всего лишь год назад.
