– Потом кто-то что-то сказал про замужество, я не помню, что именно, – перебила ее Джоан. – Мне кажется, что это была Барбара, да, вспомнила, именно Барбара. Она сказала, что к тому времени, когда ей исполнилось девятнадцать лет, она уже два года была замужем. Фрэнсис рассмеялась, залпом выпила бокал вина, а потом сказала, что с радостью выйдет замуж за любого, чей доход – не менее полутора тысяч в год и кто женится на ней, как порядочный человек, и будет относиться к ней с уважением. Как вы, наверное, догадались, все были ошеломлены. Стало так тихо, что, если бы упала булавка, все бы услышали. Однако Фрэнсис, откинувшись в кресле, ждала, что кто-нибудь заговорит, но поскольку все молчали, она рассмеялась и смеялась до тех пор, пока не разрыдалась…
– Что же заставило ее сказать такое? – Мэри не могла скрыть своего недоумения. – Ведь раньше, когда я еще была здесь, ей достаточно было только пошевелить пальцем… У нее был такой выбор. И кроме всех прочих, король…
– Да, но ведь он не мог жениться на ней, как бы сам того ни хотел…
– Я уверена, что она сама не понимала, что говорит, – настаивала Сесили, чье мягкое лицо вполне соответствовало доброй душе.
– Я думаю совсем по-другому, – произнесла Джоан. – Мне кажется, что она это сделала вполне сознательно. Словно бросила перчатку.
– Я согласна с вами, – сказала Джулия. – Это был вызов.
– В таком случае – весьма дурного вкуса, – сказала Джоан. – Могу поклясться, что она получила предложения от всех холостых мужчин, которые там были раньше, чем наступил следующий вечер.
Мэри отрицательно покачала головой.
– У меня нет такой уверенности в этом. Большинство ищет расположения короля и вряд ли сочтет благоразумным поступком женитьбу на его фаворитке. Ведь мы не знаем наверняка, какие между ними отношения, между Фрэнсис и королем. Мужчина, который женится на ней, может оказаться всего лишь ширмой.
– Фрэнсис говорила о джентльмене, который женится на ней и будет относиться к ней с уважением, – напомнила им Сесили. – И Его Высочество герцог Букингем потом сказал, что он уверен – Фрэнсис именно это и имела в виду. Он считает, что она хочет покинуть Двор.
– И король, и королева, скорее всего, постараются не отпустить ее, – сказала Джоан. – Не правда ли, это странно? Ведь королева не слепая. В течение всех этих лет она не могла не видеть, что происходит с королем. Ведь он же глаз не сводит с Фрэнсис.
– Возможно, до сих пор ее это не очень волновало. До тех пор, пока он добр и нежен с ней и не намерен разводиться, ее все устраивает. Это очень грустно. Насколько я понимаю теперь, самое важное в жизни – верный, любящий муж, – закончила Мэри торжественно, играя с обручальным кольцом, надетым на палец, и рассматривая его с таинственной и многозначительной улыбкой, которая не могла не привлечь внимания незамужних фрейлин.
– У королев есть больше, чем у обычных женщин, но в чем-то они беднее их, – попыталась подытожить все высказывания Джулия. – И, может быть, для королевы не так уж плохо, если у короля только одна любовница, которая к тому же симпатична ей самой. Ведь Фрэнсис, в известной мере, уничтожила Барбару, которая так оскорбляла Екатерину.
– А как Каслмейн отреагировала, когда Фрэнсис… да, объявила что выставляет себя на продажу? – спросила Мэри, и Джоан ответила ей:
– О, она очень смеялась и сказала Фрэнсис, что та сошла с ума. Но она будет очень довольна, если какой-нибудь бедняк… я хочу сказать, если кто-то, у кого нет полутора тысяч фунтов, предложит Фрэнсис свою руку и сердце, и она, после всего сказанного, будет вынуждена согласиться, чтобы ее не сочли обманщицей. Она покинет Двор и поселится где-нибудь в глуши. Неплохой финал для Прекрасной Стюарт! А Барбара Каслмейн снова станет царить во дворце!
– Я сомневаюсь в этом, – неуверенно сказала Джулия. – Всем известно, что король очень устал от нее. Скорее похоже на то, что она найдет себе кого-нибудь другого. И король, кстати, тоже. Фрэнсис Стюарт очень яркая красавица, и на ее фоне более хрупкие и нежные девушки просто не видны.
Поскольку никто из девушек не считал Джулию ни «нежной», ни «хрупкой», а скорее лицемерной и хитрой, им не могло прийти в голову, что она уже видит себя на месте Фрэнсис. За последнее время король дважды танцевал с ней, в чем, конечно, не было ничего особенного, потому что время от времени он открывал танцы в паре то с одной, то с другой фрейлиной. Однако сама Джулия думала, что произвела на Карла сильное впечатление, потому что он обратил внимание на ее розовое платье и сказал, что оно очень ей идет, и на ее ресницы, заметив, что они очень длинные – не меньше дюйма. У Джулии действительно были очень красивые ресницы, длиннее и темнее, чем у Фрэнсис, о чем Джулия думала с особым удовольствием.
Между тем Фрэнсис, не подозревая о том, что ее поведение вызвало настоящую сенсацию среди фрейлин, была в гостях у матери, которая после возвращения в Лондон поселилась в Сомерсетхаус – официальной резиденции королевы Генриетты-Марии.
Вдовствующая королева предоставила миссис Стюарт, своему верному и преданному другу, большие апартаменты, и мать поспешила сказать Фрэнсис, что теперь здесь ее дом до конца дней, добавив, что эти апартаменты даже слишком велики для нее и Вальтера: в нескольких больших комнатах вполне могла бы разместиться целая семья, и у нее возникло желание кое-что переделать. Вдовствующая королева предоставила ей carte blanche[41] и разрешила сделать все, что она сочтет нужным.
Фрэнсис проявила к этим планам живой интерес и даже дала матери несколько советов: она была счастлива, что ей удалось отвлечь мать от разговоров о ее личных делах. Для Фрэнсис не было тайной, что в душе мать сильно разочарована ее поведением и недовольна ею, хотя, казалось бы, для этого у нее не было никаких оснований: королева поправилась, а все разговоры о разводе давно смолкли.
Миссис Стюарт, конечно же, не могла открыто посоветовать Фрэнсис уступить домогательствам короля. Она не захочет прямо высказать свое мнение об этом, хотя, Фрэнсис признавала это, Карл – скорее всего – правильно оценивает ее возможное поведение, если ее дочь станет его любовницей, и она узнает об этом. Миссис Стюарт будет рыдать и сокрушаться, исповедоваться какому-нибудь священнику, которому она особенно симпатизирует, потом же вполне освоится и примирится с происходящим.
Фрэнсис не думала, что матери известно о той сцене, которая разыгралась на приеме у Барбары. Сейчас она вспоминала о том, что произошло, со стыдом, хотя многого почти не помнила: она действительно в тот вечер пила гораздо больше, чем обычно, потому что никогда прежде у нее не было такого ужасного настроения…
