Томас остался один.
Тоска охватила Томаса. Он совсем забросил охоту, перестал бывать в домах друзей, так любивших его общество. Вел жизнь настоящего отшельника. В это время пришло письмо от Теобальда, архиепископа Кентерберийского, с приглашением посетить его. Теобальд рос в одной норманнской деревне с Джильбертом и, узнав о смерти друга детства, пожелал познакомиться с его сыном. Они сразу пришлись по душе друг другу. Теобальду жилось одиноко в своем дворце, и он увидел в Томасе сына, какого ему самому не суждено было иметь. Он любил слушать рассказы Томаса о родителях. Они думали одинаково, им хорошо было вместе. Томас стал часто бывать в доме архиепископа, и с каждым разом Теобальд все неохотнее с ним расставался. Однажды он сказал Томасу:
— Живи у меня. Здесь для тебя найдется много работы. Мне нужен помощник, близкий мне человек, кому я могу довериться.
Томас был в нерешительности.
— Значит, я должен начать служение церкви?
— А почему бы нет. Ты подходишь для этого. Подумай над моим предложением.
Долго Томас не мог решить, что ему делать. Куда это его приведет? Но куда-то идти надо, а он пока просто топчется на месте. Томас вспомнил о том, как приснилось матери архиепископское одеяло, и решил принять предложение Теобальда.
В возрасте двадцати пяти лет Томас стал одним из приближенных архиепископа Кентерберийского.
* * *
Архиепископский дворец находился в Харроу. Теобальд был одним из богатейших людей своего времени, ему принадлежали многие замки и имения по всей стране. Необъятной была и власть архиепископа, уступающая лишь власти короля. Влияние Теобальда огромно, он не просто глава церкви, он мог смещать и назначать государственных чиновников. Знатные люди со всего света бывали в его доме.
Теобальд по-прежнему испытывал к Томасу большое расположение, уверенный в том, что через несколько лет из него вырастет крупный деятель, он во всем помогал ему. Но пока Томасу недоставало умения и знаний, какими обладали давние приближенные архиепископа. Теобальд объяснил это Томасу, и он сразу занялся восполнением пробела. Присущая ему элегантность, прекрасные манеры, аккуратность и стремление все быстро постичь восхищали архиепископа и тех, кто желал Томасу добра. Но нашлись во дворце и завистники.
«Как он втерся в такое доверие к архиепископу?» — вопрошали они. Кто вообще этот Томас Беккет? Сын какого-то купца! И говорят, мать его была сарацинка. Да как смеет купеческий сын, простой приказчик лезть вперед всех! А сомневаться в особом к нему расположении главы церкви не приходилось: среди всех молодых людей, работавших и учившихся в доме архиепископа, чтобы стать видными фигурами в церкви, этот молодой человек отмечался особо.
По вечерам, когда становилось темно, чтобы читать или писать, все они собирались за большим столом и рассуждали о делах земных и духовных. Архиепископа в ту пору глубоко волновало положение в стране после смерти Генриха I, и вопросы политики обсуждались особенно горячо; при этом высказывания Томаса производили самое сильное впечатление. Он выделялся всем: умом, внешностью, ростом, телосложением. Томас Беккет уже тогда был человеком, который невольно обращал на себя внимание; невысокого происхождения, но обладавший прекрасным образованием и манерами, он заметно отличался от отпрысков даже самых благородных семейств; утонченный эстет, прекрасный наездник, любитель и знаток соколиной охоты, долгие часы проводящий в молитвах на коленях. Никто никогда не видел, чтобы он бросил на кого-то похотливый взгляд.
Всем было ясно, что Томас Беккет — человек выдающийся. Во всяком случае, архиепископ, внимательно за ним наблюдавший, думал именно так и его выделял, что ставило Томаса выше остальных молодых людей.
Среди тех, кто работал и учился у архиепископа, был очень умный молодой человек по имени Роджер де Понт Левек. До прихода Томаса он считался первым среди учеников Теобальда. Ему прочили самые высокие посты в церкви; но появившийся Томас затмил его своим умом и талантом. Роджер, как человек тщеславный и завистливый, сразу невзлюбил Томаса за его блестящие знания и предпринял попытку вовлечь новичка в грязные делишки, дабы уронить его в глазах Теобальда, а когда это не удалось, он возненавидел Томаса. Не смирившись, он попробовал уничтожить его иначе: ловко объясняя отдельные свойства и качества Томаса, он ухитрился убедить Теобальда, что при всех своих достоинствах Томас не сможет быть хорошим служителем церкви.
Теобальд подумал и согласился. Томас покинул архиепископский дворец. И так бы, наверное, завершилась карьера Томаса, если бы не родной брат архиепископа, по имени Вальтер, служивший архидьяконом в соборе Кентербери и глубоко веривший в великое призвание Томаса. Он забрал Томаса к себе и держал, пока не убедил брата в необходимости возвращения Томаса. Причем это повторялось дважды: архиепископ еще раз отстранял Томаса, тот снова жил у Вальтера, пока снова не удавалось уговорить Теобальда вернуть ученика, — таким сильным врагом оказался вероломный Роджер.
Когда Вальтер стал епископом Рочестерским, Роджера назначили на вожделенный им пост архидьякона собора в Кентербери. В такой ситуации, казалось, все надежды Томаса на получение высокого церковного сана должны были бы рухнуть, однако к тому времени он еще больше сблизился с архиепископом, и уже ничто не могло поколебать его прочного положения. Теперь он неотлучно находился при Теобальде. Когда король, не сойдясь во мнениях по некоторым вопросам с архиепископом, сослал его временно в Париж, Томас последовал за ним.
Вскоре скончался король Стефан, и на трон взошел Генрих Плантагенет. В 1154 году Роджер стал архиепископом Йоркским, что означало, что место соборного архидьякона Кентербери стало вакантным. Теобальд с легким сердцем поручил это служение Томасу Беккету.
* * *
Задатки великого короля у Генриха увидели все и сразу, но вместе с тем молодой король проявил себя человеком крайне несдержанным в своих чувствах, и это сильно беспокоило Теобальда. Пытаться сдерживать такого правителя все равно что усмирять дикую лошадь, а король, кроме того, и не потерпит никакой направляющей руки. Короли издавна ссорятся с церковью, это как бы стало традицией. И Теобальд порой расходился со Стефаном. Но идти против воли Генриха будет делом совсем иного рода. Этот вопрос Теобальд обсуждал с епископом Уинчестерским, братом короля Стефана, одним из самых влиятельных служителей церкви в стране.
— Короля надо придерживать, но так, чтобы он не видел и не чувствовал этого, — говорил старый епископ. — Это сподручно лишь хорошему канцлеру. Нам нужно найти такого человека. Если мы не сделаем этого, предвижу большие трения между церковью и государством, и мы очень скоро будем горько жалеть, что Генрих Плантагенет — это не мой мягкий брат Стефан.
