Но наивного Гамбетту все это не смущало. Ему важно было лишь одно — он вхож к графине. Несмотря на грузность, он неутомимо сновал под расписными сводами, не пропускал ни одного зеркала, не полюбовавшись своим отражением, припадал к ручкам, пил «токай», поглощал суп из мидий со взбитыми сливками, пулярку, трюфели и прочие блюда, которые с поклоном подносили слуги в париках, курил сигары, разглагольствовал о псовой охоте, восхищался гербом Доннемарков и упивался тем, что приобщился к тому легкому стилю жизни, который был свойственен, по его мнению, европейским великосветским львам.
Вполне достойный досуг для республиканца.
Прощаясь с хозяевами, Гамбетта обещал быть частым гостем в их доме. Верный слову, он каждую пятницу, к огромному неудовольствию его друзей по политической борьбе, особенно Жюльетты Адам, которая не могла простить графу его поведения во время парада прусской армии в Париже, а также всех тех, кто считал и не без оснований, Генкеля немецким шпионом, отправлялся обедать в сверкающий золотом особняк на Елисейских полях.
На все упреки трибун отвечал:
— Война кончилась! К тому же это очаровательные люди, графиня очень умна… У нее весьма оригинальные политические взгляды.
«Простофиля», как называл Гамбетту Марсель Буланже, и не подозревал, что графиня вынашивает план весьма рискованного предприятия, в котором ему уготована главная роль.
Она хотела уговорить Гамбетту тайно отправиться к Бисмарку, который был обеспокоен тем, как легко Франция поднимается из руин, и вступить с ним в сговор.
Несколько месяцев Генкели обрабатывали своего постоянного гостя. Но тот колебался. Мадам Адам, подозревавшая об их кознях, старалась убедить Гамбетту, что любой шаг навстречу Германии глубоко возмутит французов, которые расценят его как предательство.
В 1877 году графине так и не удалось сдвинуть дело с мертвой точки.
Но в начале 1878 года у нее появился неожиданный союзник — Леони Леон. Именно она в конце концов заставила Гамбетту, инициатора «войны до конца», решиться на диалог с тем, кого во Франции называли Чудовищем.
О роли, которую сыграла в этом деле Леони Леон, достаточно красноречиво свидетельствует следующее письмо:
«23 февраля 1878 года.
Моя дорогая, конечно же, ты должна всегда открыто высказывать свое мнение обо всем, мне это очень нужно, ведь благодаря твоему мудрому контролю я могу лучше оценить собственные взгляды. Твой ум и твой строгий суд вошли в мою жизнь вместе с любовью к тебе, и день ото дня я все больше ценю эту часть наших отношений. Многими самыми смелыми и самыми удачными поступками я обязан тебе, твоему разуму и интуиции. Все происходящее доказывает, что ты умеешь видеть на несколько шагов вперед и что мне не стоит искать иных путей для восстановления и возрождения нашей несчастной и великой страны, кроме тех, которые мы обсуждали с тобой… Не забудь, что в понедельник я весь день свободен. Подари этот день мне! Я буду у тебя утром, назови только удобный для тебя час. Моя любимая, жду встречи с тобой, целую твои ручки, твой навсегда…»
Через несколько дней Леони, видя, что Гамбетта в нерешительности, послала ему записку, в которой настаивала на необходимости союза с Германией. Депутат тут же настрочил ей ответ:
«2 марта 1878 года. Любимая, поверь, что я обязательно сохраню твой изысканный меморандум, пожалуй, это самое лучшее из всего, тобой написанного. Этот опус произвел на меня шоковое впечатление».
И несколькими строчками ниже:
«Я не знаю, на что решиться. Завтра ты сама убедишься в том, насколько я запутался».
Леони пригласила Гамбетту к себе, и они долго о чем-то шептались. На следующий день она еще раз изложила свои доводы в ласковом увещевательном письме.
На сей раз Гамбетта сдался. Он писал ей в ответ:
«II марта 1878 года.
Любимая, тебе удалось убедить меня. Итак, приняв должные меры предосторожности, мы отправимся в путь.
Целую тебя крепко…»
Граф и графиня Генкель потирали руки: Гамбетта согласился поехать в Германию к Бисмарку.
Какую игру вела Леони Леон?
Многие историки, озадаченные ее странным поведением, задавались этим вопросом.
Некоторые из них, как Леон Доде, который основывался на суждениях людей из окружения Гамбетты, как Франки Лаур, лично знавший Леони, как маркиз де Ру, тщательно изучивший множество источников, прежде чем написать историю Третьей республики, находили поистине ошеломляющее объяснение такой позиции Леон. По их мнению, она была агентом Бисмарка.
Нужно признать, что это обвинение, выдвинутое против Леони, кажется настолько невероятным, что возникает искушение сразу же отбросить его, не вникая в детали. Тем не менее, многое в биографии Леони Леон окутано тайной. О ней ходили самые разные слухи.
Ее обвиняли в том, что она не только была возлюбленной полицейского Гирвуа, но и сама оказывала услуги полиции, и что ей было поручено шпионить за Гамбеттой. Те, кто придерживался такой гипотезы, именно этим фактом объясняли упорство, с которым она добивалась расположения Гамбетты. И только потом, как в каком-нибудь душещипательном романе, Леони влюбилась в того, за кем шпионила по заданию полиции.
По этому поводу П.-Б. Гези, кузен Гамбетты и его биограф, пишет: «Было ли ей поручено следить за ним, завоевать его доверие и доставлять сведения о его планах в политике? Возможно… Шпионка, попавшая в ловушку, не сумевшая противостоять соблазну, стала влюбленной рабыней человека, которого, вероятно, должна была обольстить и потом предать».
Вряд ли мы когда-нибудь сможем однозначно ответить на вопрос, состояла ли Леони Леон на службе у полиции. Но уже одно то, что такой историк, как П.-Б. Гези упоминает об этой гипотезе, бросает на Леони определенную тень. И вполне можно понять тех авторов, которые, ознакомившись с письмами Леони, относящимися к началу 1878 года, стали подозревать любовницу Гамбетты в том, что она получала жалованье от Бисмарка.
Леон Доде пишет: «Она занималась политическим шпионажем и была замечена Генкелем. Авантюристка до мозга костей, она встала на пути Гамбетты, который открылся ей с самой лучшей стороны — он был доверчив, щедр, энергичен и быстро сумел покорить ее. Поначалу она была равнодушна к нему, но постепенно привыкла к его порывистости, начала разделять его помыслы, его надежды, его амбиции». Далее он уточняет:
«Она была приставлена к нему с самыми коварными целями и старательно выполняла порученное ей задание (состоявшее в том, чтобы поцелуями склонить его к союзничеству с Германией), но вместе с тем Леони способствовала его возвышению. Это ей удавалось настолько хорошо, что иногда Пайва, хитрая, опытная шпионка, завидовала ей. Пайву и ее мужа удивлял союз прекрасной Леони с этим диктатором, союз, казавшийся таким прочным со стороны, но на самом деле хрупкий, висевший на волоске — сорокалетний Ромео и Джульетта, которая послушна тайным приказам, исходящим с Вильгельмштрассе, и которая существует на деньги Генкеля».
