Отсутствовала только императрица Мария-Луиза, которая тоже бы желала быть в Эксе, однако, была вынуждена предаваться унынию в Сен-Клу.
Это общество привлекало Полину по многим причинам, и столько же причин было у Наполеона, чтобы не пустить ее туда. Получив от нее три письма, одно отчаяннее другого, император несколько смягчился. Полина писала, что она больна и ей просто необходим горный воздух.
Она писала, что чувствует приближение своего конца и что если император будет по-прежнему отказывать ей в разрешении поехать в Экс, тогда ему следует поспешить разрешить свои проблемы с русским царем, иначе он не увидит ее больше в живых.
Получив ее третье, воистину трагическое письмо, император, наконец, дал согласие, и Полина со своими экипажами, лошадьми и всей свитой направилась в Экс-ле-Бен.
Свитой вновь руководил дорогой Форбэн, который был влюблен в нее, как и прежде, и мирился с ее часто несправедливым к нему отношением. Каждый раз после резких выходок Полины он отбывал в армию, чтобы затем снова вернуться к ее двору, поскольку положение камергера все еще от случая к случаю открывало ему доступ в спальные покои княгини.
Приезд Полины приковал к себе всеобщее внимание. Благодаря ей слухи получали новую пищу. Все были уверены, что она приедет в сопровождении нового любовника, но на этот раз надежды сплетников не оправдались. По крайней мере вначале…
Полина разместилась в доме шевалье, удобном владении на берегу озера, однако гостей не принимала. Все ее дни проходили в мечтах и самосозерцании в ванной комнате, а также в приеме лекарств. Очень редким посетителям она объясняла, что чувствует себя изможденной и думает о том, чтобы остаток жизни провести в благочестивом уединении.
К светским развлечениям и празднествам она якобы потеряла интерес, и теперь у нее только одно желание – в полном покое ждать конца и вдыхать любимый аромат роз.
Подобные речи могли бы вызвать озабоченность у тех, кто их слушал, однако все замечали, что красота княгини стала еще более ослепительной, и каждый, кто покидал дом шевалье, пребывал в довольно сильном смущении.
Тем не менее были две персоны, для которых странная болезнь княгини совершенно не являлась такой уж таинственной. Первая – мадам Летиция, мать Полины, а вторая – ее лучшая подруга – Лаура Жюно. У обеих состояние здоровья молодой женщины не вызывало никакого опасения.
– Если Полина объявляет себя больной и так тщательно за собой ухаживает, это может означать только то, что она влюбилась, – заявила «мадам Мере», – а если она утверждает, что ожидает скорой смерти, то это может означать, что на этот раз она влюбилась по уши.
– Это действительно так, – подтверждала мадам Жюно, которая была придворной дамой у старой княгини.
– Но в кого она влюблена?
Этот вопрос занимал местное общество в Эксе целых три недели. Но поскольку Полина по-прежнему нигде не показывалась, сплетни невольно поутихли. И вот в конце июля появился крошечный намек, который распространился с быстротой молнии: княгиня Боргезе приняла решение заняться усовершенствованием языка. И поскольку во всем, что она делала, главным было совершенство, то и на этот раз был, конечно, приглашен лучший в этой области, а именно знаменитый актер Тальма!
– Конечно, это он! Это может быть только Тальма, – хором вторили сплетники.
И в самом деле, это был он! Впрочем, это особо никого не удивило, поскольку величайший трагический актер империи был сказочно красив, с темными волосами и диким, романтическим лицом. Он обладал чудесным голосом и одевался с большой, хотя и несколько подчеркнутой элегантностью. Конечно, он уже опасно приближался к пятидесяти, но по нему это было не видно.
В один миг дом шевалье приковал к себе всеобщее внимание. Все ждали прибытия великого человека, которое представлялось как некое триумфальное шествие. Ни у кого не было и мысли, что он давно уже мог бы находиться здесь и исполнять роль счастливого любовника Полины.
Однако это было не так. Правда, Полина уже была в него влюблена, но только на расстоянии, и счастливец пока еще ничего об этом не ведал. Когда же герой вошел, наконец, в ее салон, княгиня полностью забыла о своем общественном положении и почувствовала себя маленькой шестнадцатилетней девочкой, впервые встретившей своего кумира, о котором долго мечтала. Однако в отличие от этой девочки Полина точно знала силу воздействия своего оружия и знала, как с ним обращаться…
«Императорская Венера» хотела, чтобы первая же встреча стала решающей. Она надела платье в античном стиле, сочтя его подходящим для человека, игравшего Расина и Корнеля. На ней была накидка из не слишком прозрачного муслина, которая ей очень шла, умопомрачительное декольте было украшено двумя красными розами.
Тальма был смущен не меньше, чем принимавшая его хозяйка. Конечно, он привычен к приключениям и триумфам на сцене, но эта сияющая молодая женщина, которая его принимала, была сестрой императора, то есть сестрой человека, который был для него своего рода богом. Бесчисленное количество раз он восхищался ею со сцены, когда она царственно восседала в ложе в окружении блистательных офицеров.
От слов, которые произнесла Полина тоном робкой школьницы с дрожащими губами и влажными глазами, у него перехватило дыхание. Она откровенно сказала, что пригласила его под предлогом брать уроки словесности потому, что как княгиня и сестра императора она не может открыто назвать истинную причину этого приглашения.
– Какова же эта причина? – спросил смущенный Тальма.
– Попытайтесь понять меня. Я могу говорить только намеками. Примите во внимание чувство стыдливой женщины, которая больше не владеет собой. Я не могу объяснить, как во мне возникло к вам это чувство, как оно крепло с каждым разом, когда я видела вас на сцене. Я только знаю, что теперь оно овладело мною полностью, что оно стало моим господином, а я его рабой! Я больше не могу с ним бороться!
– Мадам! – произнес, не владея собой Тальма, поверженный уже одним этим пламенным объяснением.
– Я высохла от тоски и испепеляющего меня пламени, – воскликнула Полина, но внезапно осеклась, так как поняла, что начала читать монолог из «Федры», хотя смущенный Тальма даже не заметил этого.
– Сжальтесь надо мной, мадам! – простонал он. – Ваше королевское высочество изволит смеяться надо мной. Разве я, недостойный обожатель вашей красоты, мог надеяться, предполагать, мечтать, что…
Он совсем потерял голову, и Полина доконала его, одарив такой улыбкой, от которой все ангелы в раю лишились бы сознания.
– Я знаю о вас все, – нежно говорила она. – Я знаю звучание вашего голоса, все ваши роли, вкусы, личную жизнь… Ваши похождения! Все, просто все… кроме пыла вашей любви и вкуса ваших поцелуев!
