Конни Мейсон - Остров соблазна

Николас положил гарпун на плечо и пошел к берегу.

«Он великолепен!» — подумала Ева, когда Николас повернулся к ней лицом. Обласканная солнцем кожа блестела, темные волосы развевались на ветру. Он был как морской бог, восстающий из волн. Еве до боли хотелось выложить поцелуями дорожку от коричневых сосков Ника до тонкого шлейфа темных волосков, который начинался у пупка и разрастался книзу. Ева наблюдала за Николасом, и только когда из воды показался член, она опустила взгляд.

«Да, замечательнейший конец».

Ева стала смотреть на невысокие кустики, росшие на дальнем краю пляжа, но вслушивалась в то, как шлепают по мокрому затвердевшему песку босые ноги Ника. Когда ее накрыла тень, она поняла, что Николас уже рядом.

— В тех кустах есть что-то интересное? — спросил он. Ева услышала, что он стряхивает с одежды песок, и попыталась угадать, какую из вещей он наденет первой.

— Раз уж ты спросил, — заговорила она, — объясню: я просто пытаюсь одолжить тебе хоть немного скромности, поскольку очевидно, что у тебя ее нет ни капли.

— Полностью с тобой согласен. — Он рассмеялся. — Странно, но мы, похоже, дополняем друг друга. Замечу, что для женщины, которую осудили за публичный разврат, ты чересчур скромна.

Ева резко обернулась, уже не думая о том, что может увидеть Николаса голым.

— Кто тебе это сказал?

Ник, который уже почти натянул штаны, проклял свой длинный язык и застегнул пуговицы на ширинке.

— Дьявол, я не хотел этого говорить!

— Кто?

Он помотал головой.

— Не важно. Я знаю, что ты была невиновна, но это правда? Тебя пороли за это?

Ева смотрела на пенные волны, набегающие на песок.

— Да, это правда.

Ник устроился рядом, вытянув длинные ноги и опершись на локоть.

— Расскажи мне.

Ева покачала головой.

— Это долгая история.

— Я никуда не спешу. Я все время задаюсь вопросом: где девушка, у отца которой была приставка «сэр» перед именем, научилась так здорово ругаться? Так что не забудь и по поводу этого обронить словцо.

Ева закатила глаза и вздохнула.

— Ладно. Мои родители умерли в то лето, когда мне шел восьмой год, с разницей всего в пару месяцев. К сожалению, отец оставил после себя немалые долги. Поместье продали, чтобы погасить их, а у меня из родни остался только мамин брат.

— И он тебе не помог?

— Его не удалось вовремя найти, — ответила Ева. — Он в Виргинии, насколько я знаю.

Николас кивнул.

— И из-за огромного расстояния ты не дождалась ответа. Продолжай.

— Поэтому меня забрали в лондонский приют. — Еве не хотелось ворошить воспоминания о том убогом месте. Всего за две недели Ева превратилась из папиной принцессы в очередного безликого подкидыша. То были горькие дни. — Но я была здорова, хорошо выглядела, и в скором времени меня забрали к себе Татлы.

— Взяли на воспитание?

— Да, им нужна была еще хотя бы одна пара рук, чтобы управляться в трактире, а я была достаточно крепкой и расторопной, так что вполне могла им пригодиться. — Она тяжело трудилась с рассвета и до полуночи, семь дней в неделю: носила воду и уголь, драила полы и подавала посетителям кружки с пивом. — Свой… уникальный словарный запас я составила, наслушавшись речей завсегдатаев таверны.

— А еще ты у них переняла умение постоять за себя, — добавил Ник, уважительно глядя на нее.

— Да, пришлось и этому научиться, — сказала Ева. — Первое время миссис Татл относилась ко мне по-доброму, когда улучала минутку. Бедная женщина трудилась с рассвета до заката, потому что ее муж был человеком с ленцой, и кому-то приходилось заботиться, чтобы на столе был не только хлеб. Но чем старше я становилась, тем острее делался ее язык. Пока я была ребенком, мистер Татл не обращал на меня внимания, а когда я подросла, он начал слишком рьяно мной интересоваться.

— Понятно.

— Однажды он поймал меня в подсобке и попытался поцеловать. Прежде чем я смогла вырваться, вошла миссис Татл. — Ева шумно сглотнула, перебарывая отвращение к этой парочке. Воспоминания о родной матери со временем поблекли, а вот образ женщины, которая ее воспитала, был отчетливым и уродливым, как вчерашний синяк. — Она-то меня и обвинила.

Николас взял Еву за руку, но ничего не сказал.

— Она сказала судьям, что я оголяла грудь перед ее мужем и некоторыми постоянными клиентами трактира. Должно быть, она пообещала им бесплатную выпивку, потому что двое этих неотесанных мужланов явились в суд, чтобы подтвердить ее слова.

— А за тебя никто не вступился, — тихо сказал Ник, проведя большим пальцем по костяшкам ее кисти. — Жаль, что меня там не было.

Ева тоже об этом сожалела.

— Ты знаешь, что было потом.

— Да, — отозвался Ник, продолжая играть с тыльной стороной ее кисти, разглаживая и услаждая кожу ленивой лаской. — Но что же мы будем делать дальше?

— Дальше?

— С той частью твоей жизни, которая еще впереди. Я не могу поверить, что ты хочешь сделаться женой какого-то неизвестного тебе плантатора из Каролины, — сказал Ник.

— Да, я никогда этого не хотела. — Ева вздохнула. Потом подняла другую руку и, прикрыв глаза от яркого солнца, вгляделась в нежную синеву моря. Ах, если бы ответ на вопрос о ее будущем был бы так же ясен, как простиравшаяся перед нею даль! — Я планировала отделаться от лейтенанта Рэтбана сразу по прибытии в порт и попытаться разыскать дядю. — Ее взгляд метнулся к Нику, чтобы оценить его реакцию. — Ты, наверное, считаешь меня ужасной, поскольку я собиралась так отплатить человеку за доброту?

Ник покачал головой.

— Лейтенант Рэтбан не кажется мне особенно добрым. Кроме того, я очень сомневаюсь, что он вез тебя и твоих подруг к богатым плантаторам. По-моему, попытаться найти дядю — отличный план.

У Евы сжалось сердце. Ник, похоже, поддерживал ее в этом, и как раз тогда, когда она почти отказалась от этого плана.

— Но никогда не лишне рассмотреть другие варианты, — вкрадчиво проговорил Николас.

— Например?

— Останься со мной, Ева.

Она встретила взгляд его темных глаз.

— В качестве кого?

Ник нахмурился.

— Ты все чересчур усложняешь. Мы будем вместе. Вот что важно. Я хочу тебя. Ты же не будешь отрицать, что тоже меня хочешь?

— Это не имеет значения, — сказала Ева, убирая руку. — Я не стану твоей содержанкой.

— Ты вкладываешь в это слово какой-то гадкий смысл. — Ник вгляделся в ее лицо, явно надеясь, что она смягчится. — Если бы ты была со мной, я мог бы тебя защищать. Клянусь, пока я дышу, никто больше не сделает тебе больно.