— Доброе утро, Алекс! — помахал он рукой мальчику.
Алекс махнул рукой в ответ и продолжил прерванное появлением доктора занятие. Телфорд повернулся к Герти. Она уже спрыгнула с лошади и стояла рядом с ней, подбоченясь и сдвинув шляпу на затылок. Ее короткие темные волосы блестели на солнце, а сквозь загар успел проступить предательский румянец.
— Ты не приезжаешь в город, Герти.
— Я была очень занята, — проронила она и отвернулась.
— Так занята, что даже не удосужилась послать о себе весточку?
Герти будто не слышала.
— А я по тебе соскучился и приехал поговорить.
— Не знаю, о чем нам еще говорить, док. Мы ведь все друг другу сказали.
— Пожалуйста, называй меня просто Рик.
Герти пожала плечами, а Телфорд лихорадочно соображал, о чем говорить дальше.
— Герти, — начал он неуверенно и с ужасом почувствовал, что на него напало полное косноязычие. — Я совершал ошибки… Все эти годы. Никто от них не застрахован. Я потерял жену и сына, растерял пациентов. Я не хочу совершить еще одну ошибку. Теперь уже с тобой.
В глазах Герти сверкнула обида. Телфорд поспешил объясниться.
— Нет, ты опять меня не так поняла. Я боюсь потерять тебя! — Телфорд крепко сжал ее руку. — Здравый смысл подсказывает мне, что я для тебя слишком стар, но к черту здравый смысл. Я хочу, чтобы мы были вместе, Герти.
— Почему?
— Вовсе не потому, что на мне лежит вина. Да, я воспользовался твоей невинностью там, в горах, но не раскаиваюсь в этом. И не потому, что ты беременна, хотя я хочу, чтобы у ребенка был отец. — Рик приблизился к Герти вплотную. — И не потому, что я благодарен тебе за то, что ты вытащила меня из салуна и спасла жизнь, которую я считал конченной. Теперь я рад тому, что не умер за столом перед бутылкой с виски.
Телфорд приблизил свое лицо к лицу Герти настолько, что ощутил на щеке ее дыхание.
— Тогда почему, док? — хрипло спросила Герти.
Телфорд коснулся губами ее губ, взял ее лицо в свои ладони и прошептал:
— Потому, что я тебя люблю.
Герти тихо выругалась, засунула большие пальцы за пояс брюк и посмотрела туда, где Алекс, не подозревавший, что творится в душе мисс Дункан, учился править лошадью.
Черт возьми, как ей теперь поступить? Она уже убедила себя в том, что Рик Телфорд ей не нужен, что она сможет прожить и без него и что жена из нее никудышная. Как же ему ответить?
— Выходи за меня замуж, Герти, — сказал Телфорд, избавив ее от необходимости отвечать сразу. — Я прошу тебя об этом вовсе не из-за ребенка или чего-то там еще.
— А если бы не было ребенка, док?
— Я бы все равно сделал тебе предложение. Скажи, Герти, я тебе не безразличен?
— Посмотри на меня получше, док. Какая я жена? Я ношу штаны, курю табак и объезжаю диких лошадей. Я живу в бараке вместе с кучкой потных и вонючих ковбоев. Говорю я неправильно, читать-писать не умею. Какая из меня жена, да еще жена доктора?
Телфорд улыбнулся и понимающе кивнул головой.
— Тогда зачем ты сделала все, чтобы поймать в свои сети именно доктора?
Герти почувствовала, что вот-вот расплачется. Такого с ней не случалось даже в худшие времена. Какой ты рэнглер, если глаза у тебя на мокром месте? Ковбои перестали бы считать ее за своего парня, если бы она хоть раз позволила себе всплакнуть. Это Герти усвоила еще в пору своей юности.
— У меня в голове все перемешалось, — пробормотала она смущенно, но Телфорд понял, что может уже торжествовать победу.
— Я знаю, — воодушевился он. — У меня тоже такое было, но сейчас мне все ясно и понятно. Выходи за меня замуж, Герти, и все тут.
Сердце Герти готово было выпрыгнуть из груди, ноги едва держали ее, а к горлу подступил комок. И все же Герти нашла, что ответить.
— Если я соглашусь, док, ты скоро об этом пожалеешь.
— Вряд ли, — рассмеялся Телфорд, поцеловал ее еще раз и тем самым сломил последние остатки сопротивления.
— Хорошо, док, — вздохнула Герти, когда Телфорд оторвался от ее губ.
— Рик, — поправил он.
— Ладно, пусть будет Рик, — согласилась Герти. — Так вот, док, я выйду за тебя замуж, но только потом не говори, что я тебя не предупреждала.
— Хорошо.
— И пусть никто ни о чем не знает, пока не закончится эта суматоха со свадьбой Фэй и мистера Ратледжа. И еще. Мы просто поедем в Грин-Ривер Сити и тихо там обвенчаемся.
— Хорошо.
Герти нахмурилась.
— Что ты все заладил: хорошо да хорошо? Нельзя же быть таким покладистым!
— Хорошо, Герти, — расплылся в улыбке Телфорд.
Герти снова чертыхнулась, подошла к лошади и, не воспользовавшись стременем, запрыгнула в седло. Собрав в кулак поводья, она повернулась к Телфорду.
— Не рассчитывай, что ради тебя я изменю своим привычкам. Принимай меня такой, какая я есть.
— Хорошо, Герти.
— Тьфу, опять это «хорошо»!
Герти смотрела на Телфорда и все еще не верила в то, что скоро станет женой доктора. Как доку удалось ее уломать? Герти помянула недобрым словом тот дождливый летний день, когда она осознала, что неравнодушна к Рику Телфорду. Она прокляла тот день, когда попросила Фэй Батлер научить ее дамским штучкам, и ту ночь, когда впервые познала любовь. А ведь без этого всего жилось гораздо легче.
Вздохнув, Герти развернула лошадь и поскакала к реке.
* * *
Джордж Батлер не любил путешествовать в общих вагонах, где обычно ездят бедняки и эмигранты, у которых не хватает денег на билет в пассажирском вагоне. Когда они с Джейн перебирались на Запад, ехали они в шикарном «Сильвер Паласе». В их распоряжении было отдельное купе с розовыми, отделанными по краям золотом портьерами, а ноги их ступали по пушистому ковру. В общем вагоне стоял только ряд деревянных скамей, слишком коротких, чтобы на них можно было улечься, в углу находился общий для мужчин и женщин туалет, а в другом углу — дровяная печь. Никаких тебе портьер, ковров и кроватей! Полное отсутствие комфорта! Выехав в полдень из раскаленного Сакраменто, где температура доходила до ста с лишним градусов по Фаренгейту, поезд прибыл в Тракки около полуночи. Здесь температура упала до пятидесяти градусов, и Батлер, испугался, что замерзнет насмерть.
Два дня спустя поезд выехал из города мормонов Огдена и двинулся через пыльные равнины Юты. По общему согласию, пассажиры не открывали окон, опасаясь едкой пыли, раздражавшей глаза и дыхательные пути.
Пыль и жара, жара и пыль… Пейзаж за окном удручал своим однообразием, но Батлер предпочел смотреть в окно, лишь бы не отвечать на бесконечные вопросы назойливой беззубой старухи, сидевшей рядом с ним. Час за часом, пока поезд тащился по безлюдным плоским долинам, пересекал мутные потоки и пробирался по узким каньонам, Батлер, изнывая от тоски, пялился в окно на безрадостный пейзаж, усугублявший его раздражение.
