— Повезло, Бэсси.
Тот засопел, переминаясь с ноги на ногу.
— В чем еще дело? — Эвери нетерпеливо перебирал лежащие перед ним на столе бумаги.
— Там была женщина. Она вошла в комнату в тот момент, когда я из нее выходил.
— Она тебя видела? — приподнялся над столом Эвери.
— Со спины. Лицо не видела, а так — да.
— Черт побери! Надо выяснить, кто она такая, и убрать ее, пока она не наделала глупостей.
— Я знаю, кто она такая.
— Знаешь?
Бэсси кивнул:
— Это была та девушка, на которой вы собирались жениться.
— Велвет? Ты говоришь про Велвет Моран?
— Это была она.
— О Боже, но что у Велвет общего с такой женщиной, как Силия?
От волнения Эвери еще больше подался вперед, падающий через окно луч солнца коснулся его напудренного парика.
— Ты уверен, что это была она? Ты не мог ошибиться?
— Это была она.
Эвери почувствовал, как его прошиб пот.
— Тебе придется заставить ее замолчать, Бэсси. Твоя жизнь теперь в опасности.
Точно так же, как и его. Велвет уже пыталась что-то вынюхивать про него, расспрашивала слуг про убийство его отца. Если она подружилась с Силией, то сделала это только с одной целью.
— Убей ее! — велел он. — Заставь ее замолчать, пока она не наделала бед.
Бэсси топтался на месте:
— Мне не нравится убивать женщин. Особенно таких красивых.
— Слушай, что я тебе говорю, ты, большой олух! Ты заставишь замолчать эту девчонку, пока она не проговорилась, или же будешь болтаться на виселице!
Бэсси насупился, его темные брови почти сошлись на переносице.
— Ступай, — велел ему Эвери. — Утихомирь ее, и чем скорее, тем лучше.
Бэсси потупился, потом медленно кивнул головой. Виселица была кошмаром всей его жизни. И чтобы избежать ее, он был готов сделать все, что велит ему Эвери. Двигаясь с удивительной для человека его сложения скоростью, он открыл дверь, вышел из кабинета и осторожно прикрыл ее. Эвери неподвижно сидел за столом. Беспокойство, овладевшее им, не проходило. Что Велвет делала у Силии? Почему она интересовалась убийством восьмилетней давности?
Если Бэсси убьет ее, то он, Эвери, уже никогда не выяснит этого. Впрочем, в этом случае это уже не будет иметь никакого значения. Он удовлетворенно улыбнулся и откинулся на спинку кресла.
Взяв последнюю стопку документов, требовавших подписи герцога Карлайла, он обмакнул перо в чернильницу и нацарапал внизу страницы свое имя. С пера упала капля, расплывшись кляксой на белоснежном листе бумаги, но он не обратил на это внимания. Карета уже ждала его у входа, дорожные сундуки были упакованы и погружены в нее. Теперь, когда он разделался с делами, ему предстояло отправиться в свое совсем недавно отошедшее к нему поместье в восточном Суссексе, в бывший дом сэра Уоллеса Стэнтона.
Он должен присутствовать на похоронах своего тестя.
Эвери довольно улыбнулся. Женитьба на Мэри Стэнтон и смерть ее отца — самая удачная его проделка за многие годы.
Кристиан Сазерленд стоял у нижних ступеней лестницы, спускающейся в вестибюль дома в Виндмере. Начинался дождь, холодный и нудный, небо было затянуто тяжелыми, плотными тучами.
Он обернулся на звук шагов Мэри, легких и осторожных, — в них слышалась неуверенность.
— Мэри… — начал он, и голос его дрогнул.
В последнее время такое часто с ним случалось. Тонкая, почти бестелесная фигурка, детское очарование которой трогало его больше, чем откровенный зов плоти куртизанки.
Его восхищение Мэри росло с каждым днем, с каждым часом и с каждой минутой. Он находил ее трогательно правдивой и непритворно искренней. Его умиляли ее скромность и готовность простить любую ошибку близкого человека. Он чувствовал, что они дополняют друг друга: ее мягкость умеряла его силу, ее тактичность сдерживала его прямоту.
— Я готова, Кристиан.
Он взял ее за руку и помог преодолеть последние ступени лестницы.
— Ты не передумала, Мэри? Я не смогу отговорить тебя?
— Он был моим отцом, Кристиан. Я любила его. И теперь должна попрощаться с ним. Я не смогу жить, если не сделаю этого.
Ярость обуяла его, гнев на Эвери Синклера.
— Если герцог будет там и велит тебе возвращаться вместе с ним в Лондон, я не смогу защитить тебя.
Она вздрогнула.
— Я должна пойти, — прошептала она. — Пожалуйста, не сердись на меня.
Но им владели сейчас совсем другие чувства. Его переполняла ярость от крушения своих надежд. Мэри Стэнтон должна была принадлежать ему, а не Карлайлу. Она заслуживает того, чтобы ее уважали и заботились о ней. Бог весть что ей предстоит перенести!
— Если бы не вы… — произнесла она почти шепотом, — …если бы эти дни вас не было со мной и вы не внушили мне желание жить, не знаю, что я могла бы наделать. Но вы так мудры и так сильны, что смогли сделать это. — На ее глаза навернулись слезы. Они заблестели на длинных ресницах и покатились по щекам. — Я никогда не забуду вас, Кристиан. До конца своих дней буду помнить эти несколько дней, которые мы провели вместе.
Что-то перевернулось в его груди.
— Мэри… — Он привлек ее к себе и обнял, безмерно страдая от жалости и страха за нее. — Любимая, умоляю тебя. Пожалуйста… согласись остаться здесь, и ты будешь в безопасности. Со временем мы найдем какой-нибудь выход из этого положения. Всегда есть способ, если хочешь…
— Так ты любишь меня, Кристиан?
Он обхватил руками ее лицо:
— Я волнуюсь за тебя, Мэри. Ты знаешь, что ты для меня значишь.
Она чуть заметно покачала головой:
— Теперь это не имеет значения. Моя репутация уничтожена, я не та женщина, на которой мог бы жениться такой человек, как вы.
Кристиан схватил ее за руки:
— Это неправда. И Карлайл не отнял у вас то, что вы есть, — нежность и непорочность. Не говорите так.
Мэри с горечью взглянула на него:
— Вы самый сильный и самый отважный человек из всех, кого я знала, и я люблю вас всем сердцем. И если вы тоже любите меня, нет ничего, чего бы я ни сделала, чтобы мы смогли быть вместе.
— Мэри, помилосердствуйте. Я не такой человек, который влюбляется с легкостью. Мои чувства к вам глубоки и постоянны, но любовь? Я не знаю этого и не хочу лгать вам, пусть и невольно.
У нее перехватило дыхание. Новая волна слез покатилась по щекам.
— Именно за это я вас и люблю, Кристиан. И всегда буду любить.
Сердце у него сжалось.
— Не ходите, Мэри, пожалуйста.
— Я должна сделать это, милорд. Пожалуйста, не заставляйте меня страдать больше, чем сейчас.
Он тяжело вздохнул. Если бы он сказал, что любит ее, возможно, она осталась бы, постаралась найти способ быть вместе.
