Томас пожал плечами:
— Это просто сплетни, которые я случайно услышал на каком-то балу. Один из арендаторов в поместье герцогини в Ланкашире опоздал с уплатой за аренду земли, и ее управляющий получил у фермера в качестве платы кусочек золота. По слухам, этот человек украл золото из зуба умершего человека, трупа, но точно никто не знает. Однако с тех пор фермер всегда расплачивался золотом. Откапывал могилы, чтобы грабить мертвецов. Жуткий способ зарабатывать на жизнь, неправда ли? Может, заняться фермерством?
Маршалл и Атина многозначительно переглянулись.
— Вы случайно, не слышали, не был ли этот арендатор шотландцем?
Томас покачал головой:
— Точно не могу сказать. Но если подумать, пожалуй, был. Леди, чью сплетню я случайно подслушал, называли его «грабителем могил».
Маршал взглянул на Атину:
— Так вот каким образом герцогиня узнала о золоте в Килдэроне. Видимо, один из ее фермеров наткнулся на находку. Когда он начал расплачиваться с долгами золотом, она что-то заподозрила и заставила его признаться, где он его нашел. — Маршалл стиснул зубы. — Наверняка ее светлость знала об этом золоте уже некоторое время.
В душе Атины поднялась злость, но не на герцогиню Твиллингем, а на Кельвина Бредертона. Вопреки тому, что произошло, ей все еще не хотелось верить, что Кельвин ухаживал за ней только для того, чтобы прибрать к рукам Килдэрон. Она все еще глупо надеялась, Что Кельвин испытывает к ней нежные чувства. А теперь все встало на свои места. Он был марионеткой в руках герцогини Твиллингем, которая решила прибрать к рукам единственное наследство Атины.
Кельвин своей притворной любовью дал ей почувствовать себя королевой. На самом деле она была всего лишь жалкой пешкой в нечистой игре.
Но даже пешки могут свергать королей.
Было девять часов утра, когда Атина постучала в дверь городского лондонского дома Кельвина Бредертона. Не имело значения, что книга правил графини Кавендиш запрещала во-первых, визит до завтрака и, во-вторых, посещение незамужними леди холостых мужчин. Что касается Атины, то пусть графиня Кавендиш засунет свои правила… куда подальше.
Дверь открыл сгорбленный, кривоногий дворецкий. Он был явно удивлен, но Атина прошла мимо него, бросив на ходу:
— Я пришла, чтобы увидеть лорда Стокдейла. Где я могу его найти?
— Я посмотрю, дома ли он. Как о вас доложить?
— Я сама ему скажу, кто я.
Она подошла к первой же открытой двери и заглянула внутрь.
— Мисс, если вы соблаговолите подождать в кабинете…
Но ему пришлось закончить свою фразу, глядя ей в спину. Она открыла еще две двери. Дворецкий громко протестовал, но он был слишком немощен, чтобы поспевать за ней, тем более когда она начала подниматься по лестнице.
Она открыла первую же дверь. Это оказалась спальня. На смятой постели лежал Кельвин. Увидев Атину, он сел, в шоке.
Она не была готова к тому, что увидела. Его торс был обнажен и был так же прекрасен, как статуи римских богов, которые она видела в музее. Впрочем, растрепанные волосы придавали ему немного дикий вид. Сколько раз в своих мечтах она представляла его именно таким, но сейчас она осталась холодна.
Кривоногий дворецкий наконец добрался до спальни.
— Сэр, я пытался насильно ее выгнать, но мне не хотелось причинить ей боль.
— Не вините его, — сказала Атина. — Я слишком зла и слишком шотландка, чтобы он мог меня догнать.
— Все в порядке, Дженсинг. Оставь нас на минуту одних.
Кельвин внимательно смотрел на нее, пока дворецкий закрывал дверь.
— Стул?
— Да, пожалуй.
Он вздохнул, приготовившись к неприятному разговору.
— Чем обязан удовольствию? Я прав, предположив, что вы предпочли меня капитану Каракатице?
Она лучезарно улыбнулась:
— По-моему, это вы предпочитаете иметь любовниц, которые ведут себя как самки осьминога.
— Я думал, что вы простили меня за вольность, которую я себе позволил с леди Понсонби.
— Я никогда не забуду, в каких позах я увидела вас обоих. Я непременно стерла бы из памяти эту картинку, если бы это было возможно.
— Вам не кажется, что вы уже взрослая девочка и должны были бы понять, что это был обыкновенный секс?
— Я не жду, чтобы вы меня поняли. Если бы вы знали, как я вас любила, вы бы поняли, что вы разбили мне сердце.
У него хватило совести выглядеть раскаявшимся.
— Я знаю. И мне очень жаль.
Это мнимое раскаяние все же немного притупило остроту ее злости.
— Вы также раскаиваетесь, что вступили в сговор с герцогиней Твиллингем, чтобы жениться на мне?
Чувство вины отразилось на его красивом лице.
— Откуда вы знаете?
Признание укололо ее в самое сердце.
— Это имеет значение?
Кельвин встал с постели, обернувшись простыней. Он подошел к ней и по мере приближения казался все выше ростом и шире в плечах. От его близости в ее груди вспыхнула какая-то загадочная искра, явно нежеланная.
— Я не хотел, чтобы вы об этом узнали, Атина. Но герцогиня… Я оказался в ловушке. Несколько лет назад я вложил деньги в довольно рискованное предприятие в Америке и занял у герцогини значительную сумму денег. Прошло много времени, а доходов с этого предприятия как не было, так и нет. И боюсь, не будет. Но она потребовала вернуть долг, а у меня в последнее время финансовые трудности, и у меня нет наличных, чтобы с ней расплатиться. Она сказала, что будет считать мой долг полностью погашенным, если я женюсь на вас.
— Просто женитесь? — с болью в голосе спросила Атина.
Он пожал плечами.
— Да, женюсь и передам ей право собственности на Килдэрон.
— Килдэрон.
— Да. Извините. Не то чтобы вы мне не нравились. Но мне было противно, что мною манипулируют, заставляя жениться.
— А герцогиня когда-нибудь говорила вам, зачем ей был нужен Килдэрон?
Он кивнул.
— Она сказала, что ей нужны пастбища для ее овец и коз. Она богатая женщина. У нее огромное поголовье скота — несколько тысяч. Я думал, что вы не будете против, если я таким образом расплачусь с долгом. Я должен ей в два раза больше, чем стоят эти несколько акров скал. Кроме того, мне казалось, что эти земли не очень-то вам нужны. Насколько я помню, вы говорили о них с пренебрежением.
— Понятно. Но моя школа была мне очень нужна. С какой целью вы рассказали о ней этому журналисту?
— Какому журналисту?
— Нэнсу, тому человеку, который напечатал о моей школе лживую статью в «Городском глашатае». Только потому, что в этом здании когда-то был бордель, которым раньше владела ваша любовница леди Понсонби, не делает школу борделем.
