— Разве это была западня? — Заказывая эти туалеты, он только надеялся соблазнить прекрасную женщину, но произошло нечто гораздо большее — он влюбился. — Это я чувствую, что попал в рабство.
Она хотела выпрямиться, но это оказалось довольно трудно, так как он взял ее грудь и начал настойчиво сжимать ее.
— Почему ты вернулся? Ты ведь хотел прогуляться.
— Я предпочитаю прогулку по тебе, милая.
Эдуардо поднял глаза от карт, которые держал в руках, и оглядел лица игроков, сидящих за столом. Он уже около недели каждый вечер играл в покер, регулярно проигрывал, но еще не познакомился с кем-нибудь, кто мог бы представить его в расположенный этажом выше клуб Морисси, самый фешенебельный игорный дом в Саратоге. Однако сегодня ему, возможно, повезет.
По правую руку от Эдуардо сидел Оран Бичем, широкогрудый, краснолицый лошадиный барышник из Кентукки. Они познакомились на длинной веранде отеля «Гранд Юнион», где сиживала половина съехавшихся на летний сезон гостей, разглядывавшая вторую половину, гуляющую по улице в своих лучших нарядах.
Общительный мужчина, всегда готовый посмеяться, у которого всегда в кармане была серебряная фляжка с кентуккийским виски, Бичем, узнав, что молодой иностранец ищет развлечений, пригласил Эдуардо в свой номер для «дружеской игры». Эти люди, похоже, каждый день собирались здесь играть в карты, и Эдуардо с удовольствием присоединился к ним. Гостеприимство мистера Бичема оказалось столь же широким, как и его общительный характер, и вскоре превосходное кентуккийское виски заиграло в жилах Эдуардо.
Рядом с Бичемом сидел молодой человек, вероятно студент, по имени Том Хоуэлл. Его рыжие кудри торчали во все стороны. Выглядел он повзрослевшим мальчишкой. Эдуардо тут же сбросил его со счетов.
Третьим игроком был Хью Уэбстер, дантист из Кливленда. Средних лет, лысый, с худым лицом, испещренным оспинами, он мало говорил, но играл, не уставая. В нем не было никакого безрассудства.
Четвертым в этой компании, новичком, был Реджинальд Сполдинг. Одетый по последней моде, с бриллиантовой булавкой в галстуке, с надушенными усами. Красивый хрупкий мужчина с блестящими каштановыми волосами, серыми глазами и маленькими, почти женскими ручками, с глуповатой улыбкой. Эдуардо распознал в нем профессионального игрока. Вот этот человек может помочь ему проникнуть в казино Морисси.
Что касается Филадельфии, то Эдуардо испытывал угрызения совести. Он оставлял ее одну почти каждый день с тех пор, как они приехали в Саратогу и принялись создавать легенду о себе. Последние три вечера Эдуардо провел в компании богатых мужчин и женщин, которых привлекало богатство этих мужчин. Он пил больше, чем хотелось, и играл в фаро, создавая впечатление, что проигрывает больше, чем у него есть. Он не жалел денег и своего мужского обаяния и быстро стал любимцем женщин. Эдуардо даже обнаружил в себе такое качество, как кокетство, какое проявляется у женщин, которые много обещают и ничего не дают. Единственной женщиной, которую он хотел, была Филадельфия.
Накануне вечером они поссорились. Он заявил ей, что все, что он делает, ради них обоих, но не осуждал ее за то, что ее рассердил шедший от него запах чужих женских духов. Только после того, как она выставила его из своей спальни, он понял масштаб своей ошибки. Пришло время действовать. Он не был увлечен игрой, а тянул время.
— Ф-ф-у! — Мистер Бичем вытер платком вспотевший лоб. — Жена совершенно не проветривает комнаты. Дышать нечем, я открою ставни.
— Отличная идея, — поддержал его Эдуардо. — Женщины всегда стараются запереть мужчину, лишая его мужских удовольствий.
Мистер Бичем загоготал.
— Поберегись, сынок. Ты сам не так давно заковал себя в кандалы брака. Твоя критика будет смягчена радостями, которые предлагает тебе молодая жена.
Эдуардо пожал плечами.
— В моей стране мужчина женится ради связей, положения и состояния. Все остальное не имеет значения, при условии, что есть наследник.
— Ну, ну, сынок, — отозвался Бичем. — Я один раз видел твою жену за ленчем. Она очень приятная женщина, если ты не возражаешь против таких слов.
— Приятная, как цветок в оранжерее, — возразил Эдуардо с нетерпеливым жестом. — У нее слишком деликатное здоровье. Она страдает от жары, холода, сырости. Путешествия расстраивают ее нервы, а это меня огорчает.
Бичем оглядел остальных мужчин, сидящих за столом, и, убедившись, что они ничего не добавят к этому разговору, продолжал:
— Моя Мэй была в девичестве очень деликатного здоровья. Но когда родила нашего старшего, Джошуа, пришла в полный порядок. У нас сейчас пятеро детей, и Мэй вполне здорова. Дай твоей молодой жене время, сынок. Вы можете найти в Саратоге то, в чем она нуждается. Я поговорю с Мэй, чтобы она пригласила твою жену ходить вместе с ней пить минеральные воды. Мэй клянется, что они чудодейственны.
— Думаю, что вреда от них не будет, — пожал плечами Эдуардо. — Во всяком случае, должны же здесь быть и другие приятные развлечения.
После слов Эдуардо за столом воцарилось неловкое молчание, а Эдуардо мысленно попросил прощения у Филадельфии.
Когда игра закончилась и Эдуардо, как и намеревался, вновь проиграл, он с отвращением бросил карты.
— Неужели в этом городе нет ничего более увлекательного? Мне надоела эта игра по мелочам.
— Есть клуб Морисси, — высказался Хоуэлл и покраснел.
— Я слышал, — отозвался Эдуардо. — Почему бы нам не присоединиться к ним?
Бичем глуповато ухмыльнулся.
— Когда с тобой жена… в общем, это не то место, какое одобряет Мэй.
Брови Эдуардо удивленно поползли вверх.
— Почему ваша жена должна решать, как вам проводить свое время?
— Первый этаж там открыт для публики, там играют в фаро, в рулетку, а также в карты и в кости, — заметил Сполдинг, взглянув с интересом на Эдуардо.
— А наверху? — поинтересовался Эдуардо.
— Там частные комнаты, доступ туда имеют немногие.
Капризное выражение лица Эдуардо сменилось на оживленное.
— Там идет настоящая игра, да? Там можно поставить такую сумму, чтобы кровь взыграла? Я должен туда попасть.
— На вашем месте, мистер Милаццо, я был бы осторожнее, — заметил Бичем. — Там ошиваются распутные люди. Могут опустошить ваши карманы раньше, чем вы сообразите, что к чему.
Эдуардо улыбнулся.
— Я вырос среди подобной публики, мистер Бичем. Вот это, — показал он на стол с картами, — для меня благопристойное чаепитие.
— Ну что ж, — начал Бичем, не зная, следует ли ему оскорбиться, — если мы для вас слишком скучны, я полагаю, мы можем извинить вас.
