Сюзанна Энок - Грех и чувствительность

Они прошли через узкий участок луга между прудом и дорогой, затем вошли в небольшую, темную дубовую рощицу, которая окружала водоем. Элинор остановилась у покатого берега пруда, чтобы вглядеться в освещенную фонарем темноту.

– Это именно то, что я себе представляла, – произнесла она тихим голосом.

Эти слова до нелепой степени порадовали его.

– Он используется для крещения, так что дно должно быть достаточно устойчивым. – Маркиз поставил фонарь на камень, затем снова выпрямился. – Я буду как раз за деревьями. Позови меня, когда будешь готова возвращаться.

– Спасибо тебе, Валентин.

Он пожал плечами, наблюдая, как она опустила на землю одеяло и начала вытаскивать шпильки из волос. Темные локоны каскадом упали на ее плечи, приласкав гладкие щеки и развеваясь на легком ветерке. Сглотнув, маркиз отвернулся.

– Получай удовольствие.

Иисусе. Он видел сотню женщин, распускающих волосы, и то, как невинно занималась своими волосами эта девушка, не должно было производить на него такого впечатления, от которого он стал твердым. А с учетом обязательств, как перед ней, так и перед ее братом, ему нужно немедленно увеличить расстояние между ними.

Зашагав прочь так быстро, что почти ударился головой о низко висящую ветку, Валентин остановился рядом с удобным пнем и уселся на него.

– Прекрати это, Деверилл, – пробормотал он себе под нос, потирая руками лицо. Итак, он пожелал ей получать удовольствие; это были не самые остроумные слова, которые маркиз когда-либо произносил, но по крайней мере, он смог уйти от нее до того, как она смогла бы заметить его натянувшиеся в паху брюки.

Позади себя Валентин мог различать тусклый, рассеянный свет фонаря, но отказывался более пристально вглядываться туда. Маркиз не был уверен, услышал ли он шуршание ее платья, когда оно тихо упало с ее плеч, или это просто был ветер, но Валентин определенно знал, что за звук он хотел услышать.

Он услышал плеск воды, когда она вошла в пруд. Решительно уставившись на молодую луну, Валентин отказывался представлять, как ее тонкая сорочка становится прозрачной и облегает нежные, влажные изгибы молодого тела. Все это было ради ее свободы, черт побери, а не ради того, какой привлекательной он ее находит. Он и так уже зашел слишком далеко, поцеловав ее, но он не сделает этой ошибки снова. Нет – даже если это убьет его.

Элинор задержала дыхание, когда холодная вода поднялась до ее бедер. Теплый полдень был бы более подходящим временем для такой экскурсии, но это вылилось бы в причину скандала, о которой Мельбурн упомянул в их соглашении. Она сделала еще один шаг вперед, слегка задохнувшись, когда вода поднялась еще выше. Ее сорочка цеплялась за ноги, заставляя девушку ощущать себя неуклюжей и тяжеловесной, а прикосновение холодной, влажной ткани к пока еще сухим частям тела снова заставило Элинор втянуть в себя воздух. Бросив взгляд через плечо в том направлении, где исчез Валентин, девушка сняла сорочку через голову и бросила ее на берег.

Затем девушка вздрогнула.

– Ох, прекрати это, – пробормотала она и осторожно опустилась на колени, позволив своей груди и шее погрузиться в воду.

Испытав потрясение от холода, она ненадолго застыла на месте. Когда ее тело немного привыкло к температуре воды, она признала, что все было не так плохо. Девушка вдохнула и полностью погрузилась в воду, поплыв к центру пруда. Ледяные жидкие пальцы приникли в густую гриву волос, покалывая и возбуждая кожу на ее голове.

Плыть сквозь темноту было сверхъестественным ощущением, так же, как и осознание того, что ее тело ощущалось совершенно по-иному, когда двигалось в воде, чем тогда, когда она была маленькой девочкой. Всплыв на поверхность, девушка улыбнулась и отбросила волосы с лица.

Завтра, когда Элинор спустится к завтраку, она будет знать, что плавала обнаженной в центре Лондона, и что сделала это просто потому, что хотела этого. Ее братья заявляли, что они будут сопровождать ее везде, куда она захочет пойти, но девушка очень сильно сомневалась, что они согласились бы на это меропрятие. Несомненно, если бы Мельбурн знал, что она сейчас делает, и кто охраняет ее, то он упал бы замертво на месте.

Здесь, в темноте, она могла признаться самой себе, что, по крайней мере, половина ее возбуждения происходила от осознания – маркиз Деверилл находится поблизости. Валентин Корбетт, знаменитый повеса – и ее удивительно верный друг. И хотя Элинор ценила его дружбу, с ее стороны было бы глупо отрицать, что она провела гораздо больше времени, думая о его поцелуях и размышляя, что может случиться, если она осмелится снова подразнить его.

Девушка плавала до тех пор, пока ее руки и ноги не начали уставать. Даже после этого ей не хотелось покидать водоем, но Элинор не могла оставаться здесь до тех пор, пока рассветет. Без сомнения, она никогда не сделает этого снова, и поэтому было трудно заканчивать этот момент ее свободы. Но все же девушка, наконец, подплыла к тому месту, где в первый раз вошла в воду. И застыла.

Пара глаз-бусинок, казавшихся красными в свете фонаря, смотрела на нее из-под подола ее платья. Вероятно, это белка, успокаивала себя девушка, делая еще один шаг по направлению к берегу и замахиваясь рукой. Белка или ежик.

– Кшш!

В ответ послышалось тихое рычание. Элинор взвизгнула, попятившись обратно в воду. Насколько она знала, ежики не умеют рычать. А будучи обнаженной, девушка не ощущала себя такой же храброй, какой могла бы быть в одежде.

Что-то ломилось сквозь кустарник по направлению к ней.

– Элинор?

Еще раз вскрикнув, девушка опустилась в воду как раз в том момент, когда Валентин появился из-за деревьев. Он поскользнулся, почти скатившись по покрытому грязью берегу в воду, но сумел остановиться.

– Что случилось? – спросил маркиз, его невозмутимый, любопытный взгляд был устремлен на воду, как раз в том месте, где скрывалась ее грудь.

– Там… что-то прячется под моим платьем.

Его губы изогнулись.

– Честно говоря, когда-то я встречался с девушкой, которая сообщила мне то же самое.

– Я говорю серьезно, Валентин! Оно зарычало на меня.

Он с сомнением изучил кучу ее одежды.

– Ты уверена?

– На меня никогда раньше не рычал муслин. Избавься от него, чтобы я могла выйти из воды.

Валентин огляделся вокруг, затем отложил в сторону свою отличную прогулочную трость, наклонился и поднял здоровенную палку. Но вместо того, чтобы отпугивать рычащего ежика, маркиз подцепил палкой бретельку ее сорочки и поднял влажную ткань в воздух.

– Ты голая, – объявил он.

Горячая волна пробежала по ее позвоночнику.