В этот момент она остро осознала, что продолжает оставаться его пленницей. И узами, удерживающими ее в замке, стала его чувственность, сопротивляться которой она была не в силах. Когда он пожирал ее взглядом, все остальное теряло значение. Весь окружающий мир попросту исчезал.
Мгновение спустя он уже был рядом с ней. Обняв ее лицо обеими ладонями, он прижался губами к ее губам. Она была потрясена тем, как быстро вжилась в роль его любовницы, забыв обо всем остальном. Последние несколько дней все ее силы уходили на то, чтобы как-то отвлекаться от будоражащих ее изнутри лихорадочных порывов и желаний. Ему было достаточно прийти к ней, приказать ей раздеться, как она повиновалась.
Он подошел к двери, запер ее и вернулся, стоя перед ней, подобно воину-завоевателю.
— Ложись, — приказал он, и она откинулась на спину поперек кровати.
Он нетерпеливым движением сорвал с себя камзол и швырнул его на пол. Его пальцы стремительно пробежали по пуговицам жилета, последовавшего затем на пол за камзолом.
Амелия приподнялась на локтях. Глядя, как он срывает с себя через голову свободную рубашку, она уже смутно осознавала овладевшее ею желание.
Ей хотелось доказательств того, что теперь он тоже принадлежит ей, что она не хуже его способна очаровывать и овладевать и что он такой же ее узник, как и она его.
Обнажив торс, он не стал снимать бриджи, а упал на нее горячей массой мужской плоти. Он приподнял ее сорочку, не переставая покрывать поцелуями полукружия грудей, виднеющиеся в распахнутом вороте. Вскоре сорочка слетела с нее через голову. Живот обожгло страстным желанием. Обнаженная Амелия извивалась под его телом, удивляясь тому, что место стыдливости в ее душе заняла эта необузданная страсть.
— Дункан, теперь ты мой, — услышала она собственный голос.
Он отстранился и посмотрел на нее.
— Да, — коротко подтвердил он и припал к ее рту в глубоком поцелуе, после чего его язык заскользил по ее соскам.
Амелия постанывала, пока он губами и языком прокладывал огненный путь наслаждения по ее трепещущему животу.
Она развела ноги и обеими руками обхватила его голову. Он опустился ниже, его лицо очутилось во влажной ложбинке у нее между ногами, и он губами и языком принялся исследовать глубины ее женского естества.
Она ахнула от восторга, и у нее перехватило дыхание. Кровь вскипела в жилах и понеслась с безумной скоростью в ответ на ту жажду, с которой он прижимался к ней лицом, как будто стремясь поглотить ее всю без остатка. Его ладони скользнули под ее ягодицы и приподняли их, чтобы получить лучший доступ к желанному объекту. Амелия трепетала от наслаждения.
Дункан поднял глаза, и на долю секунды их взгляды встретились. Он приподнялся, чтобы лечь на нее, а затем опустил руку и высвободил себя из вставших дыбом бриджей.
Мгновение спустя он уже был в ней, вторгаясь, толкая и овладевая ею до конца. Все, что она знала в этот момент, — это то, что принадлежит ему душой и телом. Она подумала о том, что с этой минуты ничто не затмит ее всепоглощающего желания завоевать его сердце и сделать их брак истинным союзом двух любящих людей.
…Некоторое время спустя Дункан проснулся от тихого стука в дверь. Повернув голову на подушке, он убедился в том, что Амелия мирно спит, и осторожно выскользнул из постели, стараясь ее не разбудить. Не одеваясь, он подошел к камину, в котором продолжали плясать языки пламени, согрел ладони и снял с крючка, на котором в других домах обычно висит кочерга, свою секиру.
В коридоре стоял Ричард Беннетт.
— Она моя. Отдай ее мне.
Без малейших колебаний Дункан шагнул вперед и скосил врага.
Попятившись, Дункан посмотрел на безжизненно осевшее на пол тело и ощутил, что его душу распирает темное и злое удовлетворение…
Вздрогнув, Дункан проснулся и сел в постели.
Амелия все еще крепко спала, лежа под одеялом рядом с ним. В замке царила полная тишина, которую нарушал лишь стук дождевых капель по окну.
Его сердце колотилось с безумной скоростью. Он посмотрел на едва тлеющие в камине обугленные головешки, прижал ладонь к груди и снова ощутил злобное удовлетворение, которое испытал, глядя на умирающего Ричарда Беннетта.
Встревоженный сном, Дункан еще раз обеспокоенно взглянул на Амелию, поднялся с постели, натянул на себя одежду и вернулся в свою собственную спальню, чтобы остаток ночи провести в одиночестве.
Неделю спустя Дункан занимался с Амелией любовью, лежа поверх одеял с задернутым пологом кровати. Со всех к сторон их окружали бархат и темнота, и он всецело отдался прикосновениям, запахам, вкусовым ощущениям и звукам. Он заблудился в экстазе, в который его приводил ее рот, нежные движения ее языка по всей длине его страсти и ее протяжные стоны. Его желание было бездонным и неутолимым. Сколько бы он ни овладевал ею, ему было недостаточно.
Он закрыл глаза и запустил пальцы в шелковистые локоны ее волос. Что, если ей и в самом деле когда-нибудь удастся вытащить его из этой адской черной бездны смерти? — спрашивал он себя. Последнюю неделю ему не снились жуткие кровавые сны, но не верилось в то, что это надолго, что он сможет прожить остаток жизни, забыв о крови, смерти и горе, и что он заслуживает подобное счастье.
В эту ночь он опять был как в тумане, и когда ему удалось наконец открыть глаза, она была над ним, опускалась на него из темноты, садясь верхом и стискивая его естество своим влажным роскошным лоном. Он всеми органами чувств впитывал аромат их страсти. Она начала двигаться, и он застонал, обеими руками сжимая ее узкие бедра и чувствуя, как ее волосы скользят по его лицу. Изгибаясь, он приподнимался ей навстречу, упиваясь каждым мощным столкновением их стремящихся навстречу друг другу тел.
Позже, после нескольких взрывных разрядок, ослабевший и удовлетворенный Дункан лежал поперек кровати на животе, как мертвец, будучи не в силах пошевелиться. Амелия накрыла его своим телом. Она почти ничего не весила, но он ощущал прикосновение ее грудей к своим лопаткам и наслаждался тишиной и покоем. Это было похоже на транс. Возможно, он даже заснул. Этого он точно не знал. Но всякий раз, открывая глаза, он ощущал жар ее тела на своей спине и не мог не вспоминать свой сон…
Он несколько раз моргнул и тихо произнес:
— Ты же понимаешь, что он сюда явится.
— Кто?
— Беннетт. Он этого так не оставит. — Дункан помолчал. — Что ты сделаешь, когда увидишь его?
Она долго молчала, и Дункан успел ощутить, как все у него в животе переворачивается от страха.
— Ничего, — наконец ответила она. — Мы больше не помолвлены.
