Адам заставил себя заняться письмом, предоставив жене возможность обдумать все и восстановить силы. Он хотел быть рядом, но не навязывать свое общество. Хельвен повернула голову в его сторону и увидела, как Адам старательно трудится над письмом к ее отцу. Пальцы уже были испачканы чернилами, а так как он в задумчивости потирал лицо руками, черные полосы появились на лбу, щеках и носу. В душе Хельвен проснулась неожиданно сильная нежность к мужу. Это чувство было так непохоже на ее былые чувства в отношении Ральфа, как гусеница непохожа на бабочку. Но было и нечто похожее на ощущения гусеницы в коконе, как она себе представляла: пробуждение от долгого сна, осознание выросших крыльев. Хельвен встала, подошла к Адаму, обхватила его руками за шею и потерлась щекой об его щеку.
— Спасибо, Адам, — тихо проговорила она.
Ответом была не улыбка и не слова признательности. Как раз в это мгновение Адам чертыхнулся, так как сломал уже второе перо, снова разбрызгав вокруг себя чернила. Он с отвращением швырнул обломок пера на пол, но при этом смахнул со стола и рожок с чернилами. Выплеснувшаяся порция чернил моментально уничтожила те несколько слов, которые он вымученно написал на пергаменте. Комнату огласила целая серия ярких образцов сквернословия, и Хельвен застыла в крайнем изумлении. До этой минуты она была уверена, что ей знакомы самые крепкие солдатские ругательства по эту сторону от Иерусалима. Подавив желание расхохотаться над диковинным смыслом самого грязного из услышанных ругательств, она схватила одно из банных полотенец и попыталась стереть чернильное пятно. Но было поздно, пергамент был окончательно испорчен. Хельвен прикусила губу и посмотрела на мужа.
— Может быть, лучше я напишу?
— Сама напишешь? — На лице Адама появилось неуверенное выражение облегчения, он торопливо схватил чистые листы пергамента и сунул их в руки Хельвен. — Я не хотел нагружать тебя еще больше…
Хельвен поняла, что необычное чувство только усилилось в душе, воспарило выше в небеса, освобождаясь от старых оков. Она улыбнулась, и у Адама перехватило дух при виде выражения на лице жены, от которого он буквально остолбенел.
— Я собиралась сказать еще раньше, перед тем как нас прервали, что боюсь потерять не дедушку — а тебя. — Хельвен просунула ладонь под ночную рубашку Адама и провела по кровоподтеку над недавно затянувшимся шрамом. — И, если даже нашу постель посещал дух Ральфа, я не верю, что так будет и дальше. — Хельвен легонько прижала ладонь к телу мужа, но не двинулась в своем прикосновении. Следующий шаг должен был сделать он. — Ральф любил шептать мне слова о своей вечной любви, но в тот же день мог увлечься другой женщиной. Слова ничего не стоят — каждый может говорить любое, что взбредет в голову. Только дела говорят сами за себя, и говорят громче всяких слов.
Адам смотрел на нее так, что обжигал взглядом. Он с трудом проглотил комок и, сознавая, что голос может стать совсем непослушным, молча обхватил Хельвен за талию и приблизился ртом к ее губам. Первый поцелуй получился долгим и нежным, за ним последовал такой же второй. Но третий стал более глубоким, и испытанное возбуждение толкнуло обоих ближе к кровати. Однако они не спешили, ибо теперь Хельвен не испытывала желания ускорить ход событий, а у Адама ушло в прошлое стремление побыстрее овладеть тем, что он не мог считать своим.
Оторвавшись от губ Хельвен, Адам словно впервые обратил внимание, как прекрасны ее полузакрытые глаза, мочки ушей и мягкая нежная впадина в месте соединения ключиц. Он стал распускать ее косы и легонько перебирать волосы, показавшиеся струящимся ручейком прохладного пламени. Затем Адам снял с жены верхнее платье, повернул ее и принялся развязывать шнурки туго затянутой нижней туники, любуясь сказочной белизной ее шеи, мелькающей между прядями пышной медно-золотистой копны волос. Хельвен возбужденно вздохнула, изгибая шею от его прикосновений.
Адам проглотил наполнившую рот слюну, вызванную обжигающе-острым импульсом желания, и попытался отвлечься от любовных фантазий. Он сосредоточился на завязках, управиться с которыми для него оказалось совсем не простым делом, так что он не раз чертыхнулся про себя. Когда же все шнурочки оказались развязанными, и тунику удалось снять, Хельвен предстала перед ним в одной короткой рубашечке, и проникавший сквозь тонкую ткань свет хорошо очерчивал линии ее тела. Хельвен повернулась и обхватила мужа за шею. Ее удивительные очертания тела вдруг оказались тесно прижавшимися к его телу, и две половинки вновь стали единым целым.
На мгновение Адам едва не уступил своему неистовому желанию, однако отвлек себя мыслями об упражнениях с копьем и щитом на столбе. Если мчаться слишком быстро, легко затратить всю энергию, и тогда вполне можно закончить дело лежащим на земле тренировочного двора. Важнее всего не утратить равновесия и верно рассчитать время, не позабыв и о контроле за своим копьем. Последнее сравнение, нескромное, но весьма уместное, вызвало в Адаме волну молчаливого смеха, напряжение спало. Все еще заставляя себя думать о тренировочных проблемах, он взял жену на руки и бережно понес к постели.
Хельвен тихо вскрикнула, когда пальцы Адама стали осторожно поглаживать по округлости ее груди, ласково сжимая их в направлении сосков, отчего те набухли и затвердели. Адам покрыл кожу Хельвен вокруг горла ожерельем торопливых и нежных поцелуев. Второе ожерелье легло чуть пониже, а третье проходило через ложбинку между грудями. Голова Адама скользнула вбок, Хельвен ощутила влажный горячий язык, касающийся ее соска, и тело пронизала сладостная волна. Она с силой прижалась к Адаму, в то время как он поцелуями прокладывал обратный путь к ее шее, завершив это движение в точке, где бился пульс. Сердца стучали в унисон друг другу, и Адам снова вспомнил о быстром топоте копыт, когда конь галопом мчит седока сквозь клубы пыли к столбу на дальнем конце тренировочного двора.
Хельвен изогнулась всем телом и стала тереться о разгоряченное набухшее древко мужа. Адам издал стон и зажмурил глаза, лихорадочно вспоминая порядок упражнений на тренировочном дворе. Только не торопиться, сдержать невыносимую жажду быстроты… Тело Хельвен раскрылось перед ним, как воздух расступается перед стремительным полетом брошенного сильной рукой копья. Адам чувствовал, как пальцы Хельвен крепко впиваются в кожу, как жаркие податливые бедра охотно отвечают его движениям, а шелковисто-гладкая кожа ласково обволакивает тело. Каждое новое движение, каждый бросок вперед уверенно приближал Адама к красной мишени в центре щита.
