А потом она лежала в темноте и смотрела широко открытыми глазами в потолок.
Когда лестница заскрипела под ногами дочери, тело матери напряглось. Ее глаза не отрываясь смотрели на дверь.
Кейт вошла, тяжело дыша. На дорогу туда и обратно у нее ушло лишь полтора часа.
Сара приподнялась на локте.
– Что?… – только и спросила она.
– Он умер! – не в состоянии сдержать рвущиеся наружу радость и облегчение, выпалила Кейт.
Сара опустилась обратно на подушки. Легкая улыбка расплылась по ее лицу.
– Присядь, дорогая, – сказала она дочери. – Ты запыхалась.
Кейт села на краешек кровати и взяла ее за руку.
– Рассказывай. Как это случилось? – попросила Сара.
– Точно не известно. Его сбил трамвай на Элдон-стрит. Рука раздроблена. Тим получил сильный удар по голове и потерял сознание, но, впрочем, врачи удивлены, что он умер. Рана была неопасной. Когда Тим пришел в себя и спросил, где находится, ему ответили: «В Хартоне». Тогда у него начался припадок, и вскоре он умер.
– А-а-а! – воскликнула Сара. – Хартон! Он всегда боялся, что кончит свои дни в работном доме. Пожалуй, это единственное, что когда-либо страшило этого мерзавца. Он смертельно боялся работного дома. Узнав, где он, Тим умер от страха.
Сара смолкла. Ее глаза заскользили по комнате. На губах появилась легкая детская улыбка предвкушения чуда. Сара понимала, что ее радость недолговечна. Вскоре она умрет, умрет в муках, но сейчас Сара Ханниген была по-настоящему счастлива.
Она улыбнулась Кейт.
– Давай выпьем чаю, дорогая. Сегодня все же Рождество.
Джон Суинберн и Стелла сидели друг напротив друга в гостиной. Лицо молодого врача было бледным и напряженным. Его тонкие ноздри нервно раздувались при дыхании.
– Ты хочешь сказать, Стелла, что не стремишься получить развод, вообще его не хочешь?
Глубокий голос звучал резковато, даже неприятно.
– Зачем толочь воду в ступе, Джон? Я уже все тебе объяснила. – Стелла нетерпеливо передернула плечами. – Я говорила, и не раз, что не собираюсь разводиться… В любом случае, даже если я когда-нибудь разведусь, то не выйду за тебя замуж.
– Ты дьяволица, Стелла, бездушная дьяволица!
– Тогда зачем ты вмешиваешься в мои дела?
– Я не знаю, – с отчаянием в голосе ответил Суинберн.
– Джон! Не веди себя, как ребенок. Я уже говорила тебе, что собираюсь, а что не собираюсь делать. Мы можем встречаться изредка. У мужа – его жизнь, у меня – моя собственная…
– Я так не могу, – вырвалось у Суинберна.
Отвернувшись, он ударил сжатой в кулак рукой себя по ладони.
– Я прекрасно осознаю, какая я свинья, но никто не совершенен. Я не испытываю дружеских чувств к Родни. Как по мне, так он редкостный резонер. Но, как бы там ни было, я не могу работать бок о бок с ним и в то же время встречаться с его женой. Так не годится. Я так не могу. После года плена он будет не в том физическом и моральном состоянии, чтобы играть с ним в грязные игры. Я уже говорил тебе, что не хочу обманывать его и делать гадости исподтишка. Я пойду к нему и выложу карты на стол. Я попрошу твоего мужа, чтобы он дал тебе развод. По-другому я не могу.
– Ты ничего не сделаешь! – выкрикнула Стелла. – Если ты только попробуешь, то я, клянусь, даже не посмотрю больше в твою сторону.
– А что будет с ним? – глядя любовнице в глаза, задал вопрос Суинберн. – Что будет с той девчонкой? Ханниген, кажется. Ты подумала о ней? Твой муж, думаю, тоже хочет развода.
– Он его не получит. И, пожалуйста, не повышай голос, – добавила Стелла холодно.
– Как ты сможешь помешать ему уйти и жить с ней, если он захочет? Скажи мне.
– Мой муж не будет с ней жить. Я об этом позабочусь, – твердо заявила Стелла.
Ее губы сжались в тонкую линию.
– Что ты собираешься делать? Что ты задумала? – спросил Суинберн.
– Неважно. Родни не будет с ней жить! Он поселится здесь, и все вернется на круги своя. Мы станем жить, как и прежде… до его отъезда во Францию.
– Ты хладнокровная дьяволица!
– Разве?
Стелла насмешливо приподняла брови.
– Ты сводишь меня с ума! – Он схватил ее за руку.
– Пожалуйста, Джон… Не здесь и не сейчас.
– Черт побери!
Вскочив, Суинберн выбежал из комнаты.
Стелла прислушалась к звуку его шагов в вестибюле. Парадная дверь с грохотом захлопнулась. Подойдя к окну, Стелла проводила удаляющуюся фигуру. Суинберн размашистым шагом шел по саду. Стелла от досады кусала себе губы.
Надо что-то предпринять, причем срочно. Марионетки рвут нити. Контроль над ситуацией становился проблематичным. Теперь Стелла удивлялась тому, что так далеко зашла в своих отношениях с этим человеком. С чего вообще все началось? Она не предполагала, что дело обернется таким образом. Вначале она намеревалась использовать Джона в качестве противовеса Герберту, который стал требовать слишком многого. Стелла хотела отомстить, но допустила серьезную ошибку. В отличие от паиньки Герберта, Джон обладал неукротимым нравом. Дергать его за ниточки оказалось почти невозможно. Проведенные вместе уик-энды были мучительными и оставили после себя пустоту и упадок физических сил. Оказалось, что Родни даже в порывах безумной страсти был на удивление мягок по сравнению с ее любовником. А теперь вот Джон предлагает развестись и выйти замуж за него, ничем себя не зарекомендовавшего врача без пенни за душой. Смешно!
Стелле пришлось признаться самой себе, что она вела себя глупо, очень глупо. В любом случае развода допустить нельзя. С девчонкой надо было разобраться еще тогда, когда старая карга принесла ей те письма. Она медлила в течение нескольких месяцев.
При воспоминании о письмах лицо миссис Принс ужесточилось. Ревность, подобно разъедающей металл кислоте, терзала ее душу. Подумать только! Родни писал такие возвышенные письма этой горничной! Приходилось признать, что она перегнула палку с мужем. Винить приходилось саму себя.
Стелла обдумывала, как вернуть расположение мужа. Родни сейчас будет слаб и, без сомнения, благосклонно отнесется к проявлению нежности с ее стороны. Она посвятит себя мужу. Не ее будет вина, если ей не удастся установить с ним хотя бы ровные, доброжелательные отношения. При этом Стелла не переставала ненавидеть Родни всеми фибрами своей души за нанесенное ей оскорбление в тот памятный сочельник. Для нее не было ничего приятнее, чем унижать и мучить этого человека. Ничего. У нее еще будет время отыграться, но сейчас придется отступить. Если она не хочет оказаться в эпицентре грандиозного скандала и захлебнуться в море социальных условностей, Родни – ее единственный шанс. Но сначала надо разобраться с этой Ханниген. Она должна уехать куда подальше, туда, где Родни не сможет ее отыскать.
