— Так много! Луи… мой брат Луи там бывал, но давно уже и недолго. Говорил, что там очень красиво.
— Верно, — согласился Реми. — Если хотите, я вам при случае расскажу поподробнее.
Сердце Солей вдруг екнуло.
— Я… я слышала, что вы у нас ненадолго, месье Мишо.
Ох, не надо бы этого говорить! Он сразу поймет, что она уже им интересовалась! Вот Мадлен говорила, что она взяла Луи скромностью. Селест тоже всегда за такой подход выступала. А она вот ляпает, что в голову придет. Кстати, не особенно много и приходит-то…
— Я думал уехать через несколько дней, — сказал Реми. — Но это было до того, как я увидел вас.
Ну что на это сказать?
— Я… я была бы не против услышать побольше о Луисбурге, — выдала наконец она, краснея от неловкости, хотя она сказала истинную правду.
— Вот как раз завтра я хочу зайти поговорить кое о чем с месье Сиром. Вы будете?
Она опять ответила не раздумывая:
— А о чем поговорить-то?
Он засмеялся:
— Не знаю еще. Придумаю.
Вдруг ей стало все ясно. Она ему нравится. И даже больше. Он хочет лучше узнать ее. И не стоит что-то разыгрывать, хитрить.
— Тогда приходите к нам перед полуднем. Я понесу обед мужчинам, а корзинка тяжелая.
Он опять засмеялся:
— Тяжелые грузы — это по моей части. Я приду, а теперь, чтобы не начали сплетничать, давайте еще потанцуем.
И они опять смешались с толпой на площадке.
Супружеское ложе Луи и Мадлен от остальной комнаты отделяла легкая занавеска; за ней только они и могли укрыться, это была единственная возможность остаться наедине друг с другом. Там поздно ночью он и поведал жене о своих планах. Он ждал, что она будет против, но не ожидал такого потока отчаянных увещеваний и слез. Луи не выпускал ее из объятий, нежно поглаживая. В других обстоятельствах эти ласки вскоре сменились бы другими, более бурными и страстными. Но только не сейчас.
Мадлен была вся возмущение и протест.
— Нет, нет, Луи! И не проси!
— Ш-ш-ш! Ты весь дом разбудишь!
— Ну и что? Они все равно узнают! Ну и дурацкая идея! Тащить меня с Марком в пустыню! Лишить его бабушек, дедушек, всех родственников, а меня — родителей! Да отец твой тебе не разрешит!
Луи вздохнул. Нет, видимо, сегодня уговорить ее не удастся. Да и его желание как-то увяло.
— Верно, ни мой, ни твой не одобряет. Но за тебя и за Марка я отвечаю. Здесь для нас будущего нет — ни для нас, ни для нашего сынка. Англичане нас хотят задавить, понимаешь? Может, если мы уедем, и другие семьи за нами потянутся.
Надежда на это была слабая: земляки здесь крепко приросли. Но Луи не ожидал такого отпора со стороны жены — она изо всех сил забарабанила кулачками по его груди.
— Никогда! Ни Эмиль, ни мой папа ни за что не расстанутся с этой землей, на которой всю жизнь спину гнули! Они умрут за нее!
Луи печально кивнул:
— Верно, умрут, но сохранить все равно не смогут! Мадлен, со временем ты поймешь, что нам нужно двигаться отсюда, и лучше сейчас, пока еще можно.
— Да не могу я! — теперь уж наверняка все, кто не спал в доме, услышали, а он даже испугался: такой он еще никогда жену не видел. — Я не поеду, Луи!
Первый раз такое за четыре года их совместной жизни. Но нет, этого нельзя допускать!
— Ты моя жена. И поедешь со мной. Я знаю, что для нас лучше. Чтобы мой сын…
Только теперь Мадлен вспомнила: она ведь тоже хотела сегодня ночью кое о чем ему поведать.
— Не он один. У тебя еще ребенок скоро будет. К весне. Что же ты меня в моем положении потащишь черт знает куда? Надо подождать, по крайней мере, пока я рожу и он подрастет немного…
Луи на какое-то время будто замер, и она, слегка успокоившись, подумала, что на этот раз победа за ней.
— Ты беременна? И как ты?
— Пока ничего.
— Когда?
— К концу февраля, думаю.
— Февраль. К тому времени мы уже устроимся на острове.
Спокойствия Мадлен как не бывало.
— Ты это всерьез? Бога ради, подумай! Я уже двух потеряла — и это тут, лишнего шага ступить не дают! А в пустыне — без Барби, без мамы я и этого потеряю.
— На все воля божья, — мягко отозвался он. — Будет дом, будут и дети. А отсюда все равно уходить надо.
— Тебе что, наплевать на нашего ребенка?
— Да нет, конечно. Но надо. Господь нам поможет.
— Господь поможет! — она отодвинулась от него и села на край кровати. — Почему же тогда не понадеяться, что он нас от англичан избавит?
— Потому что уже несколько лет прошло и не избавляет; значит, мы сами должны что-то придумать. Сразу после жатвы мы уедем, Мадлен.
Он обнял ее за талию, привлек к себе. Она не могла сдержать рыданий.
"Боже милостивый, — молил он про себя, — пусть я окажусь прав. Наставь и помоги". Его собственные скупые мужские слезы смешались со слезами Мадлен.
* * *
Лежа в своей постели рядом со спящей Даниэль, Солей услышала приглушенное рыдание. Значит, рассказал. Конечно, она не хочет уезжать, будет стараться его переубедить. Только вряд ли ей это удастся. Брат ни за что не сказал бы об этом, если бы уже все не решил, а раз решил — теперь его ничего не остановит.
Она вспомнила случай, когда Пьер, целясь в белку, подбиравшуюся к кухне, случайно попал стрелой ей в руку. Она никогда не забудет шока от боли и от того, как Луи со всем справился.
— Держи ее, чтобы не дергалась! — бросил он побелевшему от ужаса Пьеру. — Я его сейчас вырежу.
— Нет! — закричала Солей, но Луи не обратил на ее вопль никакого внимания. — Это сразу надо делать. Держи ее крепко, ты, идиот!
Пьер повиновался, и Солей тоже, и Луи вытащил свой нож и вырезал у нее из мякоти плеча застрявший наконечник, а потом с другой стороны вытащил саму стрелу. Кровищи было! Пьер в кусты бросился — затошнило, а Луи замотал рану бинтом из рубашки, и все.
Луи знал, что это больно, но сделал, что надо. То же, наверное, и сейчас с Мадлен.
Они вернулись с танцев час назад. Она рада была, что темно: никто не видел, как она то улыбается, то краснеет от воспоминаний об этом вечере.
Значит, завтра он зайдет к ним. Мама, конечно, пошлет с ними Даниэль. Тут так принято. Ее улыбка стала шире, когда она вспомнила, как Луи бесился, ухаживая за Мадлен: ее мать всегда была тут как тут. Даниэль можно будет сказать, чтобы она пошла вперед, ну а остальное — легче легкого: убедить его, чтобы остался в Гран-Пре, сходить к священнику… В Акадии от помолвки до свадьбы недалеко. Как будет здорово: песни, танцы, а потом…
Ей в голову пришла неожиданная мысль: если Луи с Мадлен уедут, комната-то освободится! Жаль, конечно, что Луи не будет на свадьбе, зато не придется им, как Пьеру со своей бедняжкой Авророй в кухне на полу спать. Вряд ли папа для них двоих станет делать еще одну пристройку.
