Ознакомительная версия.
История эта стала известна не только среди сопровождающих Марго лиц, но и среди населения тех мест, через которые проезжал кортеж.
Во время остановки в Шинонском лесу Марго вместе с Гийомом Распо углубились в чащу. Выбрав уютную поляну, они решили предаться любви. Неожиданно раздался треск ветвей, и любовники, подняв головы, увидели великолепного оленя, который стоял совсем близко. Храбрый лютнист всем телом, словно щитом, прикрывал Марго. Олень оказался любопытен. Он приблизился, обнюхал не смевших пошевелиться любовников, а потом своим огромным языком лизнул Марго в лицо. Она едва не лишилась чувств!
На счастье, тут на поляне появилась толпа крестьян, и олень скрылся в лесу. Один крестьянин сказал, внимательно разглядывая Марго и Гийома, по-прежнему лежавших в той же сакраментальной позе, в какой их застал олень:
— Вы можете встать, он убежал.
Гийом пробормотал:
— Спасибо! — Но не встал.
Как говорит мемуарист, поведавший сей исторический анекдот, «лютнист и королева Наваррская, оставаясь прижатыми друг к другу и напоминая животное о двух спинах, хотя Гийом Распо давно лишился всяких сил, не решались подняться из боязни обнаружить свой срам».
Тут только крестьяне поняли, что молодой человек не просто так прикрывает своим телом даму! Всех их охватил столь неудержимый и громогласный хохот, что на смех сбежались многие дамы из свиты.
Сообразив, кто такая Маргарита, крестьяне разбежались, опасаясь порки: ведь они подняли на смех королеву! И только после этого любовники смогли «привести себя в порядок, принять невинный вид собирателей цветочков и вернуться к своей карете».
В дальнейшем путешествие продолжалось без осложнений, и 2 октября королева Наваррская встретилась со своим мужем в городе Ла-Реоль. Генрих не выказал особой радости при виде супруги, зато в ее свите разглядел мадемуазель де Монморанси…
Так начался один из самых бурных романов будущего короля Генриха IV с женщиной, которая войдет в историю его жизни как прекрасная Фоссез. А Марго похвалила себя, что не поддалась первому импульсу и не выгнала малышку Франсуазу еще в тот, прошлый раз. Ведь, зная, что ее муж — натура непостоянная, порхающая, Марго подумала, что при этой малышке, зависящей от нее, риск получить от мужа развод заметно уменьшается. Ей также казалось, что она сможет использовать новую связь короля для оправдания собственного беспутства в глазах окружающих…
По свидетельству Сюлли, старый замок, принадлежащий дому Альбре, был далеко не так благоустроен, как Лувр. Не было в нем и привычного веселья. Принцы-гугеноты, окружавшие Генриха Наваррского, отличались суровым нравом, демонстрировали сверх меры добродетель и презрительное безразличие к увеселениям.
Марго же, наоборот, обожала роскошь, удовольствия, балы, и потому она решила, не откладывая в долгий ящик, изменить тягостную атмосферу, царившую в Нераке.
Сразу же по своем приезде она устроила несколько веселых танцевальных вечеров, во время которых Гийом Распо и его друзья привели наваррцев в замешательство, сыграв для них танец «Вольта» в новом трехдольном размере, от которого Генрих III был просто без ума и который немцы впоследствии окрестили Walzer, прежде чем он распространился повсюду под названием «вальс»…
Так как первые танцевальные вечера пользовались очень умеренным успехом, девицам из Летучего эскадрона было поручено как следует расшевелить протестантов. Что им и удалось гораздо лучше, нежели упомянутому танцу, ведь все они были восхитительны и славились способностью зажечь самых целомудренных. «В результате, — пишет один хронист, — дворяне очень быстро переняли привычку, танцуя с дамами, все чаще класть руку значительно ниже талии, хотя все, что было выше, выглядело не менее аппетитно».
Сюлли рассказывает в своих «Мемуарах»: «Отныне для придворных любовь стала самым серьезным занятием; смешение двух королевских дворов, ни один из которых не уступал другому в галантности, привел к неожиданному для всех результату: придворное общество безоглядно отдалось удовольствиям, пирам и галантным празднествам».
Итак, Генрих увлекся Фоссез, а Марго стала любовницей молодого и красивого виконта де Тюренна, герцога Буйонского, преданнейшего друга Наваррца. Он был очень хорош в постели, но не отличался изысканностью манер. Однажды вечером, сообщает Тальман де Рео, «будучи совершенно пьян, он облевал Маргарите всю грудь, пытаясь повалить ее на кровать. У Маргариты, которая тратила долгие часы на уход за своим телом, умащивая его всевозможными маслами, выходка вызвала крайнее отвращение. И все-таки она простила своего поклонника, не желая лишиться возможности пользоваться тем лучшим, что она в нем обнаружила».
Она опасалась ссориться с Тюренном прежде всего потому, что он был болтлив и мог во всеуслышание сообщить, что королева Марго — «ледяная рыба, которая всего лишь поддерживает славу своих былых похождений. Зачем-то она хочет, чтобы ее по-прежнему считали королевой шлюх!»
Ну, а Марго жила надеждой вернуть былые ощущения, только и всего. Кроме того, она так привыкла затаскивать в свою постель всех мало-мальски привлекательных мужчин, что уж не могла расстаться с весьма полюбившейся ей привычкой.
Вместе с пылким виконтом она устраивала бесконечные балы и маскарады, во время которых хорошим тоном считалось вести себя безобразно. Разумеется, Марго хватало такта не требовать у мужа денег на оплату увеселений, где она ему же наставляла рога. Нет, за деньгами она обращалась к казначею Пибраку, влюбленному в нее и потому постепенно разорявшемуся без малейшей надежды на взаимность.
Но при том Марго еще и посмеивалась над ним! Казначей оскорбился так сильно, что возвратился в Лувр и в подробностях рассказал Генриху III о том, что происходит при дворе короля Наваррского.
Король пришел в ярость, обозвал сестру потаскухой и тут же послал Беарнцу письмо, в котором сообщал ему о беспутстве Маргариты.
Король Наваррский сделал вид, что ничему из написанного не верит, однако не отказал себе в удовольствии показать письмо французского короля Тюренну и Маргарите. Маргарита, возмущенная очередной низостью брата, решила отомстить ему — побудить мужа объявить королю Франции войну. Предлог был найден очень незамысловатый: города Ажан и Кагор, преподнесенные ей мужем в качестве приданого, были незаконно присвоены Генрихом III.
Агриппа д’Обинье назвал войну «войной влюбленных». В своей «Всемирной истории» он писал:
«Мы коснулись ненависти, которую питала королева Наваррская к королю, своему брату. Она сделала все, чтобы любой ценой навязать ему войну. Эта искусная дама воспользовалась влюбленностью своего мужа в прекрасную Фоссез, чтобы внедрить в его сознание именно те решения, которые нужны были ей. Девочка по молодости лет была сначала робкой и боязливой и не могла выполнить то, что ей поручено хозяйкой. Тогда в помощь ей королева пригласила свою горничную по имени Ксент, с которой король сблизился. Горничная, более смелая и решительная, без всякого стеснения сообщала королю все новости, которые королева Наваррская получала из Франции или сочиняла, будь то слова презрения, произнесенные французским королем у себя в кабинете, или насмешливые замечания, сказанные на его счет монсеньором братом короля или герцогом де Гизом в разговорах с дамой де Сов. Королева сумела привлечь к задуманному ею делу любовниц всех тех, кто мог так или иначе повлиять на короля. Ей и самой удалось использовать для этого виконта Тюренна, сильно влюбившегося в нее…»
Ознакомительная версия.
