Однажды она уже осчастливила своим визитом тщательно подобранную компанию гостей и повела себя так, что избавиться от нее можно было только устроив сцену, отзвуки которой неизбежно прокатились бы по всем светским гостиным и попали в скандальную хронику газет.
У маркиза создалось тогда впечатление, что подобный громкий скандал почему-то был на руку этой женщине.
Она жаждала, чтобы в обществе о них говорили, чтобы их имена были тесно связаны. А маркизу хватало проницательности разгадать ее расчет: таким образом леди Брэмптон надеялась вынудить кавалера поправить ее пошатнувшуюся репутацию, когда ее старый больной муж умрет и ничто уже не помешает ей стать респектабельной маркизой Олдридж.
– Тысяча чертей! Я как та лиса, которая даже не может забиться в собственную нору. – в сердцах воскликнул маркиз.
Потом его осенило.
Накануне секретарь и главный управляющий всеми имениями, принадлежащими Олдриджу, мистер Грэм передал маркизу письмо от управляющего небольшим имением в Эссексе.
Маркиз обладал огромными имениями, во главе каждого из которых стоял свой управляющий, и все они ежемесячно присылали свои отчеты мистеру Грэму на Беркли-сквер.
Как правило, мистер Грэм не утруждал маркиза подробностями и обращался к нему лишь в тех случаях, когда требовались личные распоряжения хозяина либо проблема выходила за пределы его компетенции.
Именно к этой категории относился отчет, недавно поступивший из Ридж-Пойнт, который мистер Грэм передал маркизу, отчеркнув особенно важные абзацы письма.
В письме, в частности, говорилось:
«Недавняя кончина сэра Гарольда Трайделла вызвала немало беспорядков среди местного населения, главным образом его бывших работников и арендаторов. Сэр Каспар, унаследовавший имущество Трайделлов, послужил причиной многочисленных раздоров и возмущений, связанных с тем, что по его распоряжениям нарушаются здешние обычаи и традиции, существовавшие в этих местах не одно столетие Такие нововведения вызывают негодование не только у фермеров, но и у самих работников.
У меня возникло предчувствие – возможно, господа найдут его необоснованным, – но я все-таки позволю себе его высказать. Если дело дальше пойдет таким образом, нам не миновать беспорядков, а то, не приведи господь, и бунта. Дай бог, чтобы я ошибался, но на всякий случай я прошу его милость уполномочить меня на принятие мер, которые, по моему убеждению, послужат смягчению здешних нравов и недовольств. Прежде же всего я прошу разрешить мне привлечь как можно больше местного народа к работам на землях его милости, так как от безделья и бедности люди становятся злее и несговорчивее».
– Итак, значит, сэр Гарольд скончался! – воскликнул тогда маркиз, прочитав письмо, переданное ему мистером Грэмом.
– Его нет в живых уже более трех месяцев, ваша милость, – невозмутимо ответил мистер Грэм. – Я своевременно известил вашу милость о его кончине, однако вы, должно быть, не придали этой новости значения.
– Очевидно! – беспечно заметил маркиз. – Я никогда не питал особой привязанности к сэру Каспару. А вот смерть его старшего сына Джона произвела на меня глубочайшее впечатление.
– Разумеется, милорд, - печально кивнул мистер Грэм. – Говорят, вы хорошо знали покойного Джона Трайделла.
– Мы были друзьями в те времена, когда я мальчиком приезжал в замок на каникулы, – ответил маркиз, погружаясь в воспоминания.
– Да, я это знаю, – снова кивнул мистер Грэм.
– Джон мог бы превосходно управлять имениями, но у него были связаны руки, – продолжал маркиз, высказывая вслух какую-то свою потаенную мысль. – Сэр Гарольд был очень упрямым стариком, а в отношении сыновей вел себя как настоящий тиран! – пояснил маркиз Олдридж.
– Осмелюсь предположить, что сэр Каспар унаследовал некоторые особенности характера своего отца, – осторожно заметил мистер Грэм.
– А я и не сомневаюсь в этом! – с жаром воскликнул маркиз. – Мне приходилось видеть Каспара в Лондоне, правда, мы с ним вращаемся в совершенно различных кругах. Он производит впечатление повесы, хотя нет, правильнее было бы назвать его настоящим дебоширом.
Маркиз замолчал, словно припоминая что-то.
– Когда-то Джон Трайделл рассказывал мне, что его брат постоянно пребывает в долгах. Однако мне кажется, что сэр Трайделл умер человеком отнюдь не бедным, а ведь Каспар – его единственный наследник.
– Так-то оно так, милорд, – согласился мистер Грэм. – Однако если он всколыхнет среди местного населения беспорядки, от его капиталов едва ли будет какая польза.
Заметив недоверчивый взгляд хозяина, управляющий пояснил:
– Он будоражит местное население. Видите ли, в Эссексе люди – совсем особые, ваша милость. Это очень уединенное графство. Я там не раз бывал. И тамошние крестьяне показались мне, как бы это сказать, средневековыми, по всем своим обычаям и общему настрою.
Вначале маркиз подумал, что его управляющий несколько сгущает краски, но, вспомнив кое-что из прошлых разговоров, он признал за его суждениями правоту.
Тут у маркиза появилась идея.
Он лично отправится в Ридж-Касл, где не был уже несколько лет. По правде говоря, он едва ли вспоминал о своем имении, вытянувшемся на мысе, омываемом с одной стороны водами реки Блэкуотер, а с другой – морем.
Мальчиком он очень любил это дикое и пустынное место, где проводил почти все свободное время, так как его отец находил присутствие в доме единственного сына чересчур обременительным для себя.
– Итак, я отправлюсь в замок! Распоряжусь, чтобы слуги никому в целом Лондоне не открывали, куда я уехал. Таким образом я замету следы, скрывшись от Надин Брэмптон, а что касается его высочества, то позже я напишу ему личное письмо с исчерпывающими и отчасти правдивыми объяснениями.
Возможность такого побега несказанно обрадовала маркиза, и он, приободрившись, решил даже нанести прощальный визит одной миленькой актрисочке, которую недавно поселил в доме поблизости от Челси-хоспитал.
В Эстер Делфайн было нечто действительно роднившее ее с Нелл Гвинн.
Правда, она была более образованна и талантлива как актриса. Она не раз развлекала маркиза свежими мыслями своего живого ума, а рыжими волосами не уступала «прелестной Нелли», возлюбленной Карла.
По правде говоря, маркиз никогда не питал особой слабости к рыжеволосым женщинам, предпочитая белокурых и голубоглазых.
– Это потому, что сами вы – брюнет, – в минуту нежности пояснила как-то Надин Брэмптон, лежа подле маркиза, который лениво наматывал на ладонь ее длинный золотистый локон.
– Разве обязательно поступать так, как этого от тебя ожидают? – не без раздражения парировал тогда маркиз.
