— Я был бы благодарен за сохранность тайны, потому что это крайне важно для моей бабушки. Я знаю только что много лет назад, точнее десятки лет назад, у сестры деда была незаконная связь с отцом лорда Хатауэя. Она была молода и не замужем. У него уже была семья, и он повел себя бесчестно. Она умерла от несчастного случая, а он погиб на дуэли, от пистолета моего дедушки. При чем здесь этот ключ, — добавил он тихо, — мне и самому не ясно.
— Интересно, — заметил Майкл.
— Согласен, — подумав, кивнул Люк. — Хорошо, в таком случае можешь считать, что тема исчерпана. Когда — или если — захочешь продолжить, я весь к твоим услугам.
Все трое отлично понимали, что такое личная жизнь и ее тайны, и разговор зашел о новой политике лорда Ливерпуля, по большей части в одобрительном тоне, потому что личное мнение приберегалось для той минуты, когда можно будет поговорить с глазу на глаз. Когда опустела вторая бутылка виски, Алекс ушел из клуба. К этому времени он успел забыть соблазнительную дочку графа Хатауэя.
Но может быть, он лишь убеждал себя в том, что забыл?
Должно быть, с ней что-то неладно. Иначе как объяснить, что сборы на бал ее совсем не радуют? Разве не полагается молодым леди часами обдумывать наряды, предвкушая блеск и фривольность бального зала, бесконечную череду светских удовольствий? Какое платье надеть, чтобы выглядеть ослепительно и заставить всех джентльменов вокруг пасть к ее ногам? Но Эмилия перебирала свои платья без всякого интереса.
Она остановила свой выбор на платье небесно-голубого щелка. В угоду тете Софи, потому что та была просто в восторге от цвета, когда портниха разложила этот шелк среди отрезов тканей и мотков кружев. Потом тетя с энтузиазмом помогала снимать мерки — казалось, это будет продолжаться целую вечность.
Эмилия знала, что отец потратил на ее гардероб целое состояние. Однако у нее было неприятное чувство, что в этом экстравагантном поступке им двигала вовсе не отцовская щедрость, а желание устроить выгодный брак.
«Именно так и должно быть», — твердила рациональная сторона ее натуры. Любой отец хочет этого для дочери.
«Как раз так быть не должно», — спорила ее вторая половина. Ведь отец никогда не был частью ее жизни. Как несправедливо с его стороны стремиться сбыть ее с рук как можно скорее, едва она достаточно созрела, чтобы провести в Лондоне свой первый сезон! До недавнего времени она жила в загородном поместье и видела отца лишь во время деловых посещений. Приезд в Лондон ничего не изменил. Они едва разговаривали друг с другом, разве что обменивались учтивыми фразами за трапезой. Да и это бывало редко, потому что отец предпочитал обедать в своем клубе.
Другими словами, он стремился продолжать жить, как будто ее вовсе не было. Не потому ли она не рассказала ему о мужчине, которого обнаружила на балконе?
Возможно, что так. Но может быть, она все еще грезила о волосах цвета воронова крыла, загадочных темных глазах, сверкающей улыбке? А тот поцелуй… Что ж, надо признаться, она не знала, чего ожидать, когда все произошло, но опыт первого поцелуя показался ей интересным.
Нет, не то слово, решила она, направляясь к звонку, чтобы вызвать горничную. Это было… Волшебно. Пленительно. Волнующе.
Нет, не то!
Восхитительно до неприличия.
Она никогда не совершала неприличных поступков. До того, как пришел он.
— Мисс? — В комнату вошла ее горничная Беатрис. Темные волосы забраны в аккуратный узел, форменное платье безукоризненной чистоты и хорошо отглажено. Изящно выполненный реверанс. Эмилия находила, что прислуга в лондонском доме отца держится гораздо официальнее, чем в их поместье в Кембриджшире.
— Вы уже готовы одеваться? — спросила девушка.
Кто бы ни был тот мужчина, который ворвался к ней в спальню, он явно принадлежал к хорошему обществу. Эмилия вдруг оживилась, почувствовав интерес к предстоящему вечеру.
— Думаю, что надену лазурное шелковое, — ответила она. К собственному удивлению, ее ум вдруг лихорадочно заработал: как уложить волосы?
Когда получасом позже Эмилия сошла вниз, она нашла отца в его парадном кабинете. Его лицо было сурово, в руке он держал стакан шерри. Когда она вошла, он обернулся. Отец никогда не выказывал к ней ни любви, ни хотя бы приветливости, но сейчас он показался ей особенно мрачным.
— Не желаете ли стакан шерри, прежде чем мы отправимся на бал, Эмилия?
Его стакан был наполовину пуст. Если ей предстоит сидеть тут и дожидаться, пока он допьет свой шерри, ей лучше всего тоже выпить немного, чтобы было легче поддерживать натянутую беседу. Кивнув, она присела на элегантный обитый бархатом стульчик и тщательно расправила складки платья, и он налил ей шерри в тонкий бокал.
— Вероятно, вам стоит поместить драгоценности вашей матери ко мне в сейф, — сообщил он в обычной сухой манере, подавая ей напиток. — У меня есть все основания полагать, что кто-то из наших слуг нечист на руку.
Такого она не ожидала. Бокал с шерри замер на полпути к губам.
— Что такое… Почему?
— Кто-то побывал в моем кабинете и рылся в ящиках стола. — Он не стал садиться, а подошел к чиппендейлскому столику и принялся мрачно изучать небольшую статуэтку, инкрустированную перламутром. — В этом доме много ценных вещей, хотя их, как правило, не так-то легко вынести. А вот драгоценности занимают мало места, их легко спрятать в карман или мешочек. Например, алмазные серьги-подвески, которые я преподнес вам на день рождения.
Отец имел в виду алмазные серьги, которые послал на семнадцатилетний день рождения с запиской, в которой объяснялось, что он не сможет приехать на праздник в поместье, потому что у него дела в Лондоне.
Темноволосый мужчина на ее балконе…
Вряд ли был еще один незваный посетитель! Она осторожно спросила:
— А он… То есть тот, кто был в кабинете… Он что-нибудь взял?
— Похоже, что нет. Я только заметил — перед тем как идти одеваться к обеду, — что ящики стола не заперты. Я созвал прислугу, но никто не сознался.
По крайней мере ее таинственный восхитительный незнакомец не вор. Но ведь он тайно пробрался в их дом…
— Сомневаюсь, что кто-то из них мог украсть, — заметила Эмилия. — Роберт и Джеймс — братья; они не станут рисковать положением друг друга. Кухарка вполне счастлива, царствуя на кухне, а Перкинс держит в строгости горничных.
— Роберт и Джеймс?
— Лакеи, — иронично подсказала она.
— Вы на короткой ноге со слугами, даже знаете их по именам. — Отец сердито нахмурился.
Да, она была дружна со слугами. По крайней мере пока росла, запертая в отцовском поместье, других друзей у нее не было. Поэтому она была лишена снобизма. Откровенно говоря, слуги были ей куда ближе и роднее, чем собственный отец. Когда Эмилия наконец прибыла в Лондон дебютировать в свете, для нее оказалось само собой разумеющимся, чтобы и здесь обращаться с прислугой в дружеской манере.
