– Бедняжка, теперь я все поняла. Почему ты ничего не сказала? Иногда тяжело быть женщиной. – Тетя взбила подушки, не переставая говорить – ее губы двигались быстрее, чем грешник убегает от священника. – Боли уменьшатся, когда ты родишь. А до этого придется потерпеть. До того, как я родила Тревора, я каждый месяц по нескольку дней не вставала с постели. А многие женщины используют это как единственную возможность уклониться от супружеских обязанностей. Трудно поверить, но есть женщины, которые предпочитают, чтобы у их мужей были любовницы. Возьмем, к примеру, эту глупышку, леди Вейксфилд. Она фактически наняла своему мужу первую любовницу. А после того как он вошел во вкус, имеет наглость плакаться. По-моему, поделом ей. Слава Богу, Реймонд был более тактичен, иначе я бы его просто пристрелила. Тем не менее...
– Тетя Дженет, пожалуйста, у меня ужасно болит голова.
Тетушка обиженно надула губы:
– Я только пыталась помочь. Очень скоро это коснется и тебя тоже. В конце концов, ты едешь в Лондон, чтобы подыскать себе мужа. Супружеские обязанности могут быть обременительными, но ты только спроси, и я объясню тебе, что потребуется.
О Господи! Как же это разговор переключился с женских недомоганий на брачную постель? Тетя всегда была разговорчива, ее нельзя винить. И ее поведение объяснялось участием. Но Адам прятался всего в двух шагах, среди ее платьев и сорочек, наверняка прижавшись ухом к дверце, чтобы не пропустить ни одного слова. Ребекке хотелось провалиться сквозь землю от унижения.
– Я, честное слово, ценю твою доброту, тетушка. Просто я мечтаю отдохнуть.
– Хочешь, я почитаю тебе?
– Нет, спасибо.
– Может, поиграем в покер?
– Не сегодня.
Уже стоя на пороге, Дженет спросила:
– Хочешь, я приду проведать тебя перед сном?
Ребекка зевнула:
– Я собиралась сразу лечь спать.
Дверь спальни, наконец, закрылась, и удаляющиеся шаги смолкли. Ребекка заперла дверь на ключ, подошла к шкафу и распахнула дверцы.
Выбираясь из тесноты, Адам стукнулся головой. «Поделом тебе, – подумала Ребекка, – за то, что поставил меня в такое дурацкое положение». Она подбоченилась, мрачно приготовившись возражать на любое его язвительное замечание.
– Теперь вы понимаете, почему не можете оставаться здесь?
– Да, действительно, ваше присутствие все осложняет.
– Мое присутствие?! – Вот наглец! Осуждение в его голосе подтвердило, что он винит ее во всех своих несчастьях.
– Да, ваше присутствие. Оно не было предусмотрено. Мой человек наблюдал за домом целую неделю. Там не было никого, кроме Уизерса и двух слуг. – Адам подергал себя за волосы. – Сколько же вас здесь всего?
Только потому, что Адам выглядел таким уставшим и не упоминал о визите тетушки Дженет, она ответила:
– Я приехала всего три дня назад. В замке моя горничная, моя тетя, новая кухарка, ваш старый дворецкий, грум, мальчик-конюх и еще десяток слуг. – Ребекка внимательно посмотрела на него: – Вы выглядите ужасно, возвращайтесь в постель.
Адам подошел к окну, закинул руку за голову и посмотрел на вечернее небо. Золотые полосы, смешанные с пурпуром и багрянцем заката, пылали над горизонтом.
– Я и забыл, как здесь красиво, как сильно я любил это место. Я был уверен, что никогда больше его не увижу. Где моя одежда?
– На чердаке. – Никогда раньше Ребекка не слышала такой меланхолии в его голосе. Он всегда был чертовски самоуверен, само воплощение силы, всегда рассчитывал только на себя. Сознавая, что он не потерпит жалости, Ребекка твердо сказала: – Учтите, я не желаю снова зашивать ваш бок.
Адам повернулся к ней. Боль, разочарование и, кажется, даже сожаление промелькнули в его глазах прежде, чем он смог справиться с эмоциями.
– Что люди говорят обо мне?
Она не сразу ответила.
– Говорят, что вы Леопард, французский шпион... Что вы продали свою душу Наполеону ради денег и власти. Вы исчезли перед битвой при Ватерлоо, и из-за этого погибла половина ваших солдат. Я даже слышала от кого-то, что вы женились на шпионке и живете в Италии. А еще я слышала, что у вас есть целый остров в Вест-Индии.
Приглядевшись, Ребекка увидела, как в его глазах разгорается пламя бешенства. Она попыталась успокоить его:
– Что бы там ни говорили, папа уверен, что все это – глупые сплетни, распускаемые идиотами. Но он несколько раз разговаривал с чиновниками из военного министерства. Они утверждают, что существуют неопровержимые доказательства.
– А вы? Вы считаете меня виновным в предательстве?
– Не будьте большим идиотом, чем все эти сплетники. Вы просто не способны изменить своим обожаемым королю и стране. Вы бы никогда не смогли продать английские секреты. Для этого вы слишком благородны. Уж мне ли этого не знать!
– Ребекка... – В его голосе прозвучала извиняющаяся нотка.
Она подняла руку:
– Сейчас нет времени обсуждать глупые заявления девчонки, едва покинувшей детскую, которая вообразила, что влюблена.
– Я никогда не считал вас глупой.
, – И не надо! Не бойтесь, я уже выздоровела. Сейчас вам понадобилась моя помощь, но я не пошевелю и пальцем до тех пор, пока вы не расскажете мне, где были и чем занимались. Я считаю, что заслужила это.
Проходя по комнате, Адам прикасался к разным предметам, как если бы он заново знакомился со своей прошлой жизнью.
– По какой-то неизвестной мне причине меня ударили по голове и привезли в грязную тюремную камеру, в которой уже было около дюжины парней, в большинстве французов. Они тоже не могли мне ничего рассказать. Примерно через месяц до нас дошли слухи об отречении Наполеона, но меня так и не освободили. Дни складывались в недели, недели в месяцы. Боже, я думал, что умру от безысходности и отчаяния.
– С вами жестоко обращались?
– Не считая побоев, вызванных моей дерзостью, мои тюремщики почти не замечали меня. Но недель шесть назад отношение ко мне изменилось, и я решил, что это внезапное внимание не предвещает ничего хорошего. Я воспользовался возникшей неразберихой и поменялся одеждой с одним из умерших и, когда его хоронили, я улизнул под видом французского крестьянина.
– Это тогда вас ранили?
– Нет. Сломанными ребрами я обязан одному матросу в Шербуре, которому не понравилось, что я позаимствовал его кошелек.
– Украли? Вы?!
– Вы хотите услышать подробности или нет? – Ребекка поднесла палец к губам, и Адам продолжал: – У меня не было ни гроша, и я не знал, кому могу довериться. Наконец я добрался до побережья, послал весточку другу и с его помощью добрался сюда, собираясь зализать раны в уединении собственного дома. Я хочу узнать, кто все это сделал и почему. Ваше же присутствие в замке Керрик стало непредвиденным осложнением.
