— Насколько я разбираюсь в подобных вещах, для того чтобы производить подобные ритуалы, требуются девственницы. — Беатрис усмехнулась. — Ни одна из нас этому требованию не удовлетворяет.
— Mais oui. — Лицо Сэлли просветлело. — Уже полегче, не правда ли? Пожалуй, я выпью еще джина.
В том, что Монкрест совершенно безразличен к оккультным наукам, Беатрис была уверена не меньше, чем в его здравом уме. Он был признанным авторитетом по части того, что имело отношение к античности и предметами старины. Он много и со знанием дела писал на эту тему.
Не в пример ей, с грустью подумала она, он не выискивал ничего сверхъестественного и романтического. В течение последних двух дней Беатрис прочитала несколько длинных скучных статей, которые он написал для Общества любителей древностей. Следовало с горечью признать, что Монкрест питает глубочайшее презрение к действующей на эмоции, сенсационной стороне дела — то есть как раз к тому, что она использует для своих романов.
Если бы Монкрест узнал, что она пишет романы ужасов, он наверняка тут же потребовал бы, чтобы она не отнимала у него время. Но вероятность этого весьма мала, напомнила себе Беатрис. То, что она еще и миссис Йорк, — это тщательно скрываемый от всех секрет.
И вопреки мнению его слуг она была уверена, что Безумный Монах — никакой не колдун и не маг. И он не сможет посмотреть в магический кристалл и определить, что она собой представляет. Сэлли глотнула джина.
— Толстяк дворецкий сказал, что его светлость терпеть не может гостей. С какой стати он тогда согласился вас принять?
Беатрис вспомнила ощущение, что здание порождает чувство одиночества, и предположила:
— Возможно, ему скучно.
Что-то промелькнуло во мраке — призрак, который она потревожила и который не может теперь найти себе места, чтобы снова впасть в глубокое оцепенение.
Миссис Амелия Йорк. Руины. Глава 2
— Вы проделали весь этот путь, отбиваясь от разбойничков, ночуя в отвратительных гостиницах, подвергая жизнь риску в грозу, всего лишь для того, чтобы расспросить меня о кольцах Афродиты? — Лео сжал край мраморной каминной доски. — Мадам, я редко чему-либо удивляюсь, но вам удалось меня удивить. Ох уж эти злосчастные кольца! Невероятно!
Разумеется, до него доходили всевозможные смехотворные слухи. Недавно докатились разговоры о том, что опять, спустя двести лет, всплыли таинственные кольца, однако Лео отнесся к этому с недоверием.
Его осведомитель, торговец предметами древности, сообщил, что кольца появились в лавке ростовщика в Лондоне, но затем снова быстро исчезли — вероятно, были проданы какому-то слишком доверчивому коллекционеру.
Лео не верил в подлинность реликтов, не верил дошедшим до него сообщениям, ибо никаких реальных доказательств этому не существовало. Среди тех, кто интересовался стариной, постоянно ходили фантастические слухи и рассказываемые шепотком истории об удивительных происшествиях и находках. Лео тем и занимался всю жизнь, что отделял истинное от ложного, и никогда не полагался на слухи. Этому правилу он следовал не только в своих научных исследованиях, но и в личной жизни.
Согласно легендам, заповедные кольца Афродиты относились к разряду самых загадочных реликтов. Насколько было Лео известно, лишь несколько ученых и коллекционеров слышали о них. Об этой легенде арканов никогда в гостиных не говорили, интереса к ней никто не проявлял.
Но сегодня он встретился с женщиной, которая не только была осведомлена о легенде, но и хотела знать о кольцах как можно больше. Именно этим объясняла свой поздний визит леди, которую он видел впервые, и в это Лео никак не мог поверить.
Да и вообще в этой встрече все развивалось по какому-то неожиданному сценарию. Начать с того, что Лео не мог отвести глаз от Беатрис, и это его раздражало. Чтобы не создалось впечатление, будто он слишком настойчиво смотрит на гостью, Лео стал наблюдать за ней искоса. Но ведь это смешно. Не было никакого логического объяснения тому, что он словно подпал под какие-то чары. Словно эта женщина решила незаметно попрактиковаться в месмеризме.
Беатрис сидела в одном из кресел, стоявших перед камином. Трудно было поверить, что она только что завершила долгое и утомительное путешествие. Ее окружала какая-то аура женственности и жизненной силы.
Лео не был знатоком моды, но усомниться в элегантности ее одежды было невозможно. Ее каштановые с золотым отливом волосы были собраны в аккуратный узел, который подчеркивал красивую форму головы и шеи. На висках как бы нечаянно выбивалось из прически несколько небольших локонов.
Лиф платья скрывал, а точнее подчеркивал, округлости небольших, тугих грудей и стройную, гибкую фигуру. Платье с длинными рукавами из тонкой шерсти цвета меди заканчивалось расклешенной юбкой, которая живописными складками обвивалась вокруг ног, открывая лишь обтянутые чулками щиколотки. Платье сидело на Беатрис идеально — очевидно, шила его весьма умелая модистка. Очень дорогая модистка.
Платье представляло собой еще одну загадку, которой он не мог найти объяснения. Не было никаких других доказательств, свидетельствующих о наличии у Беатрис больших денег. Она появилась отнюдь не в собственной карете и не с прислугой в ливрее. Кучера наняла лишь накануне. На ней не было никаких украшений. Ее горничная разговаривала так, словно недавно пришла с панели.
Правда, он все-таки получил ответ на один вопрос, который интересовал его больше всего. Беатрис каким-то образом дала ему понять, что она вдова. Если бы он должен был угадывать, он сказал бы, что ее муж оставил ей крохотное наследство и уж никак не состояние.
Но как объяснить ее платье?
Беатрис была… Лео запнулся, подыскивая нужное слово. Явилось слово интересная. Оно подходило, однако не исчерпывало всего, с сожалением признал он. Она была не Просто интересная. Несомненно, что она была совершенно не такая, как все другие женщины, которых он знал.
Было бы преувеличением говорить о ней как о красавице. Однако тонкие, правильные черты ее лица были одухотворены умом и живостью восприятия. Он убедился, что сразу же правильно оценил ее возраст: ей было где-то около тридцати. Правда, в этой оценке играла роль и та уверенность, с какой она держалась.
Вероятно, она не была центром внимания на балах в Лондоне, подумал Лео. Однако он, без сомнения, заметил бы ее, окажись где-то поблизости. Ее невозможно не заметить.
Беатрис пробудила в нем какое-то непонятное беспокойство. В ее присутствии все чувства словно проснулись.
У него было такое ощущение, что Беатрис сумела заглянуть за фасад того образа, в котором он стремился предстать перед миром, — человека хладнокровного и загадочного. Так лишь кажется, сказал он себе. Тем не менее это вызвало в нем некоторое замешательство.
