Появилась фигура человека, одетого в простое белое платье. Освещенный пламенем костра, он торжественно стоял на фоне темного ночного неба. Гавейн преклонил перед ним колени и с подчеркнутым смирением вручил Эскалибур.
Рука Артура обхватила золоченый эфес и медленно вытащила из ножен сверкающий клинок. Потом, широко размахнувшись, он взмахнул мечом, которому суждено было стать защитником королевства, приветствуя правящих особ, собравшихся для того, чтобы принять участие в ритуале возведения Артура в сан верховного короля.
— Артур! — заревела толпа. — Артур, король кельтов! — Пламя взметнулось вверх, и новый король наклонился к Гавейну, чтобы помочь ему подняться.
Так были соблюдены древние обряды. Кельты и король связали друг друга обетом, и теперь вожди, которых нельзя было заставить сдаться на поле битвы, охотно присягнули королю на верность. После того как Артур получил Эскалибур, он стал наконец законным королем и христианской, и языческой Британии.
— Мы были там и рассказываем эту историю о могущественном и магическом мече, чтобы вы знали: началась новая эра. Есть новый державный меч, освященный самой богиней, поднятый Владычицей из черных вод озера и отданный в руки избранника богини сыном его побежденного врага. Пусть царствование Артура будет таким же блистательным, как и его начало… Да здравствует король Артур!
Эдвен закончил на возвышенной ноте, люди подхватили его призыв, эхом прокатившийся по залу.
— Да здравствует король Артур!
Я сидела ошеломленная, понимая, что нахожусь у себя дома, но, тем не менее, не забывая об утреннем видении. Неужели это был такой важный, великий и яркий момент в истории Британии, что его отражение остановилось в воздухе и предстало на вершине скалы перед человеком, который не имел к этому событию никакого отношения?
Найдя объяснение случившемуся, я ощутила необычайную легкость и присоединилась к людям, совершающим церемонию посвящения в рыцари, хлопая в ладоши и веселясь вместе с остальными. Я сидела рядом с Кети, и старуха положила мне руку на плечо и ласково обняла меня; а почему, я так и не поняла, но в тот вечер все были охвачены любовью друг к другу и пели и пили до глубокой ночи.
* * *
Отзвуки праздничного настроения смешались с приятными свидетельствами улучшения нашей жизни, и я ошеломленно наблюдала за происходящим. Путешествовать стало безопаснее, потому что уменьшилось число грабителей. Народ, казалось, благоденствовал, торговля процветала, Регед больше не страдал от набегов Уриена, и перемирие между различными королевствами пока сохранялось.
Судя по всему, молодой король сумел показать свою власть в королевстве и явно делал доброе дело.
— Я надеюсь, — лукаво сказал Бедивер, — ты не возражаешь, если мы переночуем на лугу…
Я пристально посмотрела на него, подумав, что он, наверное, все еще считает меня такой же изнеженной, как хрупкие цветы его юга. Он ухмылялся от уха до уха, и я засмеялась в ответ.
— Думаю, как-нибудь устроимся, — ответила я, радуясь возможности поспать на свежем воздухе.
Тем вечером мы остановились лагерем на открытой прогалине в лесу, заросшем молодым орешником. Орешины росли так плотно, что высокие прямые ветви каждого куста были похожи на колонны, увенчанные трепещущими листьями. На открытых участках у основания каждой из колонн расстилался ковер из фиалок, примул и лапчатника. Пестрый покров стлался между зелеными кустами орешника, и лес казался веселым и обихоженным, свидетельствуя о том, что у местных людей находились и время, и силы, чтобы заботливо ухаживать за ним.
Шатер для женщин поставили на высокой части луга, а мужчины располагались поудобнее вокруг лагерного костра. Все были заняты подготовкой к обеду и к предстоящей ночи, и, когда Лавиния посетовала, что ей надо идти за водой, я взяла кувшин и сама направилась к берегу ручья. Не прошла я и двадцати шагов, как меня догнал мальчишка, который отвечал за паланкин.
— Я принесу воду, госпожа, — сказал он, протягивая руку за кувшином, а ты возвращайся в шатер.
— Да ладно, — ответила я, и, увидев его испуганное лицо, добавила: — Мне нужно размяться, да и приятно сделать что-то полезное.
— Нет, ты не поняла меня. Есть строгий приказ, чтобы ты никуда не ходила без сопровождения.
— Чей приказ? — подозрительно спросила я, боясь, что они догадались о моем намерении сбежать.
— Думаю, что приказ короля, хотя сейчас меня послал за тобой Мерлин.
Неплохо для притворяющегося сонным старого чародея! Я удержалась от колкости, пришедшей в голову, потому что мальчишка уже шагал рядом со мной.
— Как тебя зовут? — спросила я.
— Грифлет, сын Ульфина, — ответил он.
— Давно ли ты служишь у короля?
— Можно сказать, давно, — уклонился он от прямого ответа, весело блеснув глазами. — Мой отец был постельничим короля Утера, и я вырос, помогая при дворе. Я сам попросился в путешествие, это моя первая настоящая работа.
— Ну и понравилась она тебе? — спросила я, пытаясь понять, действительно ли он был таким открытым и искренним, каким казался.
— Очень нравится, ваша светлость.
Официальный титул все еще был непривычен для меня, и я заподозрила, что он пытается втереться ко мне в доверие.
— Будет тебе, Грифлет, — пожурила я его, — неужели тащиться рядом с двумя вьючными лошадьми, везущими паланкин со старухой, может быть интересным!
Он пожал плечами и ухмыльнулся.
— Это лучше, чем чистить башмаки.
Настала моя очередь ухмыльнуться — меня позабавили и собственная глупость, и честность мальчика.
Ручеек был веселым и чистым, с каменистым дном и маленькими заводями. Я начала набирать пригоршнями кресс-салат, росший на мелководье, а Грифлет, нагнувшись к воде, наполнял кувшин.
— Кроме того, — весело продолжал он, — Бедивер заставил меня следить за собакой, поэтому вечерами у меня есть с кем играть.
— Честно говоря, я совсем забыла о щенке. Как он?
— Сейчас гораздо лучше. В первый вечер был довольно испуган, потому что его оторвали от семьи. Он без конца скулил, пока я не встал и не взял его к себе в постель, и тогда он успокоился и проспал со мной всю ночь. С тех пор щенок чувствует себя просто превосходно.
Мальчик так простодушно наслаждался своей находчивостью, что я рассмеялась. Это было хорошее решение, хотя я подумала, не заедят ли его теперь блохи.
— Он даже привык к своей кличке, — продолжал мой спутник и вдруг резко замолк, возможно, вспомнив, что собака принадлежит не ему, и придумывать ей кличку тоже должен не он.
