Сегодня, а может, даже раньше, Шойболини вырвала из сердца надежду, которую тайно и бережно лелеяла с самого детства; теперь ей пришлось отказаться от того, ради которого она пожертвовала всем. Душа ее опустошена.
Почти два дня Шойболини ничего не ела. Скитания по горам, неистовая буря окончательно истерзали женщину — тело ее обессилело так же, как и дух. И в довершение всего — это невероятное происшествие! Шойболини оно казалось именно невероятным. Сколько же может выдержать человеческий рассудок? Шойболини почти лишилась чувств и впала в забытье. Спина ее ныла от жесткого каменного ложа.
Когда Шойболини окончательно забылась, ей стало вдруг казаться, что впереди тянется бесконечная лента реки, только вместо воды река до краев наполнена кровью. Покачиваясь на волнах, плыли человеческие трупы, черепа, скелеты. Огромные чудовища со страшными горящими глазами, похожие на крокодилов, охотились за трупами.
Потом Шойболини как будто очнулась. Тот сильный, высокий человек, который принес ее в пещеру, теперь снова взял ее на руки и понес к этой реке. Не было ни солнца, ни лунного света, ни звезд, ни туч — вообще никакого света, но не было и тьмы. Словно в тумане Шойболини видела сцепившиеся друг с другом скелеты и костлявых голодных крокодилов. На берегу реки вместо песка повсюду торчали железные иглы. Высокий человек приказал Шойболини немедленно переправиться на другой берег. Но как это сделать: нет ни лодки, ни моста. Тогда он сказал: «Переправляйся на другой берег вплавь, ты ведь умеешь плавать, сколько раз ты переплывала Гангу вместе с Протапом!»
Но разве может Шойболини войти в кровавую реку? Тогда высокий человек замахнулся палкой, которую держал в руке, и тут Шойболини с ужасом заметила, что это раскаленный железный прут. Видя, что она все еще не решается войти в реку, высокий человек начал стегать ее по спине прутом. Раскаленное железо нестерпимо жгло тело.
Шойболини не могла вынести боли и прыгнула в кровавую реку. Крокодилы сразу же ринулись к ней, но не тронули ее. Шойболини плыла, захлебываясь кровью. Высокий человек был по-прежнему рядом, он шагал по воде, словно по земле. Иногда проплывавшие мимо зловонные трупы касались Шойболини, и она испытывала невероятное отвращение. Наконец она переплыла реку. Выйдя на берег, Шойболини в ужасе закричала: «Спасите! Спасите!»
Все вокруг заливал тусклый свет. Но свет этот до боли жег глаза, словно в них накапали яду. В нос ударило такое зловоние, что Шойболини зажала нос и зашаталась будто пьяная. Со всех сторон на нее обрушились душераздирающие вопли, дьявольский хохот, страшный рев, грохот разверзающихся гор, раскаты грома, грохот камней, шум воды, завывание ветра, стоны умирающих. Временами в лицо Шойболини дул такой горячий ветер, что ей казалось, будто ее лижут горячие языки пламени. А порой ее вдруг пронизывал такой холод, словно в ее тело вонзались тысячи ножей.
Шойболини закричала: «Умираю! Спасите!»
В этот момент огромный, нестерпимо зловонный, отвратительный червь нацелился на ее рот.
— Помогите! — кричала она. — Это ад! Неужели нельзя спастись?!
— Можно, — проговорил высокий человек.
Шойболини проснулась от собственного крика. Какое-то время она продолжала пребывать в мире кошмаров; она ощущала на своей спине острые камни.
Окончательно проснувшись, Шойболини все еще продолжала кричать:
— Что со мной будет?! Неужели нельзя спастись?
— Можно, — снова ответил глухой голос из глубины пещеры.
Что это? Неужели она действительно в аду?
— Как же спастись отсюда? — испуганно спросила потрясенная Шойболини.
— Дай обет, которому ты будешь строго следовать двенадцать лет, — услышала она в ответ.
— Какой обет? — спросила обессиленная Шойболини. — Кто мне подскажет?
— Я.
— Но кто ты?
— Прими обет.
— Что должна я для этого сделать?
— Сними свое разорванное сари и надень то, которое я тебе дам. Протяни руку, — произнес таинственный голос.
Шойболини повиновалась. Кто-то вложил ей в руку сари. Она переоделась.
— Что я еще должна сделать? — спросила женщина.
— Где дом твоего свекра?
— В Бедограме. Мне надо идти туда?
— Да. Ты пойдешь в Бедограм и на краю деревни построишь себе хижину.
— А потом?
— Будешь спать на голой земле.
— Что еще я должна сделать? — спросила Шойболини.
— Ты не должна ничего есть, кроме плодов и овощей. Будешь питаться ими один раз в день.
— Что еще?
— Ты не должна причесываться.
— Это все?
— Нет. Каждый день под вечер ты будешь ходить по деревням из дома в дом, просить милостыню и рассказывать о своем грехе.
— О моем грехе нельзя рассказывать! — воскликнула Шойболини. — Может, есть другое искупление?
— Есть, — последовал ответ.
— Какое?
— Смерть.
— Я принимаю обет, — проговорила Шойболини. — Но кто вы?
Ответа не последовало. Тогда она снова печально проговорила:
— Кто бы вы ни были, я поклоняюсь вам как божеству гор. Ответьте мне только на один вопрос — где мой муж?
— Зачем ты спрашиваешь об этом?
— Я хочу знать, увижу ли я его когда-нибудь?
— Только когда закончится твое искупление.
— Через двенадцать лет?! — воскликнула Шойболини.
— Да, через двенадцать лет, — ответил голос.
— Вряд ли я проживу столько. А что, если я умру раньше, чем исполню свой обет?
— Тогда ты увидишь его в минуту смерти.
— Неужели невозможно встретить его раньше? Ведь вы — божество, вы, наверное, знаете, как это сделать?
— Если ты хочешь увидеть его раньше, ты должна прожить в этой пещере в одиночестве целую неделю. Все это время, день и ночь, ты обязана думать лишь о муже и ни о чем больше. Выходить из пещеры можно только раз в день, вечером, чтобы собрать плоды и коренья; но ты не должна наедаться ими досыта, пусть твой голод останется неутоленным. Не смей приближаться к людям, а если тебе кто-нибудь встретится, не разговаривай с ним. Если ты целую неделю проживешь в этой темной пещере и в твоем просветленном сердце непрестанно будут мысли о муже, ты увидишь его.
Шойболини так и поступила: семь дней провела она в пещере и только раз в сутки, вечером, выходила, чтобы собрать плоды и коренья. Семь дней она не разговаривала с людьми. Пребывая в ужасной темноте, чуть живая от голода, она думала только о муже. Все чувства и мысли Шойболини были заняты Чондрошекхором. Семь дней и ночей в этой непроглядной тьме она видела только его лицо. В глубокой тишине она не слышала ничего, кроме его мудрых и нежных слов; чувствовала запах цветов, которые он собирал для богослужений; тело ее ощущало нежные, полные любви прикосновения Чондрошекхора. Все ее надежды воплотились теперь в одно желание — увидеть мужа. Как пчеле, поранившей о колючки крылья, трудно взлететь на дерево с душистыми цветами и она все время опускается к земле, так и Шойболини все время возвращалась к образу своего мужа, человека с высоким челом и прекрасным лицом, обрамленным бородой...
