и нежных глаз молодых матерей — однако под этой хрупкостью таился такой же несокрушимый шотландский гранит.
— Мы воздаем почести нашим женщинам, — сказал Джейми, подняв чашу, и повернулся сначала к Брианне, потом к Марсали, потом ко мне. Его губы тронула слабая улыбка. — Ибо в них наша сила. И наша месть, что настигнет врагов, хотя еще спит в своей колыбели. Sláinte!
Под крики толпы он осушил деревянную чашу и швырнул ее в огонь; пару секунд она лежала неподвижно, а потом взорвалась языками огня.
— Thig a seo! — позвал он, протягивая мне руку. — Thig a seo, a Shorcha, nighean Eanruig, neart mo chridhe.
«Иди ко мне. Иди ко мне, Клэр, дочь Генри, радость моего сердца».
Не чуя под собой ног и запинаясь о чужие ботинки, я пробралась к мужу. Он стиснул мою ладонь холодными сильными пальцами.
Джейми повернулся; искал Бри? Нет… Он протянул другую руку Роджеру.
— Seas ri mo lámh, Roger an t’oranaiche, mac Jeremiah MacChoinneich!
«Встань рядом со мной, Роджер-певец, сын Джеремаи Маккензи».
Несколько мгновений Роджер просто стоял, сверля Джейми темными глазами, потом двинулся вперед, будто во сне. Толпа все еще ликовала, но крики немного стихли. Все ждали, пока Джейми начнет говорить.
— Встань рядом со мной в бою, — сказал он по-гэльски и протянул Роджеру левую руку. Каждое слово звучало чеканно и ясно. — Будь защитником для моей семьи. Теперь она и твоя тоже, сын.
На секунду лицо Роджера дрогнуло и пошло рябью, как отражение в воде. Потом он опомнился и крепко стиснул руку Джейми.
Мой муж повернулся к толпе и начал выкрикивать имена. Я уже видела такое однажды — в Шотландии, много лет назад. Приглашение арендаторов лэрдом — небольшая церемония, которую обычно проводили в равноденствие или после сбора урожая. Многие заметно оживились — обычай был широко известен среди горцев, но на этой земле его еще не видели.
— Подойди ко мне, Джорди Чишолм, сын Уолтера, сына Коннахта Рыжего.
— Встань рядом со мной, a Choinneich, Эван, Мурдо, сыновья Александра Линдси из Глена!
— Подойди, Джозеф Уэмисс, сын Дональда, сына Роберта! — Сквозь толпу к нам шагал мистер Уэмисс, взволнованный, но донельзя довольный тем, что его имя выкрикнули наравне с остальными. Голова мистера Уэмисса была гордо поднята, волосы реяли по ветру.
— Встань со мной, Джосайя-охотник!
Джосайя Бердсли тоже был здесь? И точно. Худенькая темная фигурка выскользнула на свет и замерла рядом с Джейми. Я встретилась с ним взглядом, приветливо улыбаясь; мальчишка торопливо отвел глаза, но на губах застыла смущенная, растерянная ухмылка — кажется, он и сам ее не замечал.
Когда Джейми закончил перекличку, вокруг нас собралось почти четыре десятка горцев, раскрасневшихся от гордости и виски. Роджер не сводил внимательных глаз с Брианны, которая улыбалась ему с другой стороны костра. Она склонилась к сонному Джему, зашептала что-то ему на ушко, потом вытащила из-под одеяла крохотную ручонку и помахала ею. Роджер засмеялся.
— Air mo mhionnan… [21] — Отвлекшись, я пропустила финальную речь Джейми и уловила только последние слова. Однако горцы ответили ему низким торжественным рокотом, выражая одобрение и согласие, а потом на мгновение замолчали.
Джейми отпустил мою руку, подобрал с земли ветвь, поджег ее, занеся высоко над головой, и швырнул ввысь что есть силы. Пылающий факел перевернулся в воздухе и упал в самое сердце костра.
— Фрейзеры из Риджа здесь! — взревел он, и толпа разразилась дружными криками.
А потом мы зашагали вниз по склону, обратно к праздничным столам и танцам. Роджер шел рядом со мной, что-то радостно напевая себе под нос. Когда я тронула его за рукав, он повернулся ко мне с широкой улыбкой.
— Поздравляю! — сказала я. — Добро пожаловать в нашу семью, сынок.
Улыбка Роджера растянулась от уха до уха.
— Спасибо, мам.
Пару секунд мы шли молча. Потом он сказал уже совсем другим тоном:
— Сегодня очень важный день. И речь была необычная.
Не знаю, что именно имел в виду Роджер — важный день для истории, важный день для нашей семьи? — но, пожалуй, в любом случае он был прав.
— Да… Правда, под конец я расслышала не все. Не знаю, что значит «earbsachd». А ты?
— Знаю. — На тропе было темно, и Роджер казался очередным черным силуэтом среди кустов и деревьев. В голосе его мелькнули странные нотки. — Это что-то вроде клятвы. Он… Джейми… поклялся своей семье и друзьям, что будет оберегать и защищать нас всех.
— Понятно, — озадаченно откликнулась я. — А почему «что-то вроде»?
Роджер помолчал, подбирая слова.
— Это не просто клятва, а слово чести. Понятие «Earbsachd» пошло от клана Маккриммонов с острова Скай. Дав обещание, они выполняли его, чего бы им это ни стоило. Ради своей клятвы любой Маккриммон, — Роджер глубоко вздохнул, — был готов пойти на верную смерть.
Мне на локоть неожиданно легла твердая ладонь.
— Осторожно, давайте помогу, — тихо сказал Роджер. — Внизу скользко.
Глава 16
В ночь нашей свадьбы
— Спой мне, Роджер.
Она замерла перед входом в шатер, отвернувшись в сторону. Роджер различал только темный силуэт на фоне серого хмурого неба да длинные волосы, трепетавшие на ветру. Брианна оставила их распущенными и пришла к пастору с непокрытой головой — как невинная девушка, хотя у нее был сын.
Ночь стояла холодная, совсем непохожая на ту, что они впервые провели вместе, когда жаркая нежность обернулась гневом и горечью. С тех пор прошло много месяцев, много ночей, исполненных одиночества, и ночей, напоенных радостью. И все же его сердце билось так же отчаянно, как и в первый раз.
— Конечно, милая. Я всегда буду петь для тебя.
Он встал у Бри за спиной, притянул к себе. Она откинула голову ему на плечо, и прохладные волосы защекотали шею. Роджер крепко обнял жену, уткнувшись носом в ее ухо.
— Что бы ни случилось, — прошептал он, — где бы я ни был. И где бы ты ни была — я всегда буду петь для тебя.
Брианна развернулась в его объятиях, тихо вздохнула и потянулась за поцелуем. От ее губ пахло жареным мясом и пряным вином.
Дождь стучал по своду шатра, от земли поднималось холодное дыхание поздней осени. В их первую ночь в воздухе пахло хмелем и водорослями, терпким сеном и хлевом. А сейчас вокруг них витал запах сосновых иголок и можжевельника, щедро сдобренный горьким дымом коптящих костров, — с едва заметной сладковатой ноткой детского дерьма.
И снова она прижималась к нему в переплетении света и тьмы — лица не видно, а тело лучится белизной в полумраке. В ту ночь Бри плавилась и растекалась у
