— Теперь Я это знаю, Джослин. Простите меня за все. Я был не прав, считая, что вы с Мейнардом, вступая в брак, договорились отнять у меня Эшлингфорд.
Вдова сочувствующе смотрела на него. В ее прекрасных, выразительных глазах засверкали слезы.
— Вам не за что извиняться, — прошептала она. — Я все понимаю, Лайм. Все.
Несколько секунд мужчина колебался, затем, не устояв перед соблазном, осторожно убрал прядь жгуче-черных волос, спадавших на лоб Джослин, и обнял ее. Он ожидал, что она сразу же отпрянет, но ошибся: женщина, затаив дыхание, приоткрыла губы так, словно хотела что-то сказать.
Лайм склонил голову. О, какое божественное ощущение! Прикосновение ее губ напомнило ему первый весенний день после долгой суровой зимы. От нее веяло свежестью и цветами.
Внутренний голос твердил ему, что пора остановиться. Но Лайм не мог оторваться от ее губ и впился в них жадным поцелуем. Тихое дыхание Джослин лишь распаляло его желание. Язык мужчины все глубже и глубже погружался в глубины ее рта. Да, он желал жену своего покойного брата. Только ее. Ему страстно хотелось медленно, не торопясь, снять с нее одежду, часть за частью обнажить прекрасное тело, изучить каждый изгиб ее соблазнительной груди, волнующих бедер, упругого живота. Когда же, наконец, она останется совсем обнаженной, он осторожно уложит ее на пол и начнет ласкать, целовать каждую частичку ее тела, каждую ямочку. Джослин будет принадлежать ему. Только ему.
— Мой господин!
На неожиданно раздавшийся голос Лайм не мог не обратить внимания, хотя ему и не хотелось прерывать поцелуй. Его тело мгновенно напряглось, он резко отстранился от женщины, встал и повернулся к лестнице, туда, где на нижней ступеньке в нерешительности переступал с ноги на ногу сэр Хью. Обычно великана-управляющего было не так просто привести в замешательство, но сейчас, застигнув Лайма и Джослин в столь пикантной ситуации, он выглядел смущенным и растерянным. Покраснев до корней волос, сэр Хью с притворным вниманием разглядывал стены, стараясь не смотреть на господ.
Тем временем Лайм, взглянув на Джослин, увидел на ее лице выражение неподдельного ужаса.
Лорд Фок выругался про себя. Проклятие! Как глупо он поступил, поддавшись искушению, тем более в месте, где их мог застать любой. Сюда мог неожиданно зайти даже Иво.
— Не стоит волноваться, — успокоил он Джослин, направляясь к управляющему. — Надеюсь, вы, сэр Хью, сохраните в тайне все, что только что увидели.
Тот удивленно выгнул бровь.
— Не понимаю, что вы имеете в виду. Я ни-чего не видел, — твердо заявил он.
Иными словами, помощник Лайма давал понять, что никогда и никому не расскажет об увиденном.
— Наверное, я ошибся, — поспешив сменить тему, лорд Фок указал жестом на книги, которые сэр Хью держал в руках. — Мне нужны общие суммы по месяцам, — сказал он. — За последние три года.
Мужчина, придя в себя, спустился с последней ступеньки.
— Я все подсчитаю немедленно, мой господин.
Барон порывисто повернулся.
— А меня ждут другие дела.
Шагая по залу, он краем глаза заметил, как Джослин поднялась со скамьи и, став к нему спиной, с притворной заинтересованностью принялась разглядывать гобелен, висевший над высоким столом.
Лайма неумолимо влекло к ней. Ему очень хотелось подойти к женщине и успокоить, заверив в том, что произошедшее между ними останется в тайне. Однако, осознавая, что они и так уже зашли слишком далеко, он прошел мимо и удалился.
Покидая зал, мужчина обещал себе избавиться от чувства, влекущего его к вдове Мейнарда. Ему не терпелось вскочить в седло и скакать, скакать до тех пор, пока усталость не заставит его забыть страсть к ней.
Джослин в смятении чувств проскользнула мимо сэра Хью и торопливо вернулась в свою комнату, где сладко спал Оливер, а в кресле напротив камина дремала старая Эмма. Молодая мать уже успела заметить, что старая няня всем сердцем полюбила мальчика и относилась к нему, как к родному.
При виде сладко посапывающего сына Джос-лин-мать немного успокоилась, но ее тело, растревоженное прикосновениями Лайма, требовало удовлетворения. Тяжело вздохнув, она подошла к окну, оперлась локтями о подоконник и тут же в мужчине, пересекавшем внутренний двор, узнала лорда Фока. Брата Мейнарда нельзя было не узнать. Его огненно-рыжие волосы пылали, как костер. Женщина провожала Лайма взглядом, пока он не скрылся в башне.
Итак, она любит Лайма Фока. Наконец-то Джослин решилась признать чувство, которое не испытывала никогда прежде и в существование которого не очень верила. Но теперь ей хотелось, чтобы любимый всегда находился рядом, даже если он не отвечает ей взаимностью.
— Если бы… — произнесла она вслух и, спохватившись, тут же замолчала. Нет, лорд Фок никогда не полюбит ее. Возможно, если бы между ними не стоял покойный Мейнард, все было бы иначе. Но она вдова Мейнарда, и подтверждением тому служит прекрасное невинное дитя, рожденное от их союза. Да, Лайма влечет к ней, но он, наверное, ненавидит себя за это влечение. Однако Джослин, любя, жаждала ответной любви. Разве могло влечение заменить любовь?
Он промок до нитки. Лайм гнал лошадь изо всех сил, минуя одну деревню за другой, одно поле за другим. Он отчаянно пытался избавиться от страсти к Джослин, страсти, которая терзала тело и душу. Покидая замок, мужчина поклялся, что вернется только тогда, когда освободиться от этого мучительного чувства. Шел проливной дождь. Серое, затянутое мрачными свинцовыми тучами небо обрушивало на землю лавины воды. Прохладные струйки дождя стекали по плечам и груди, охлаждая разгоряченное тело Лайма, однако и они не давали желаемого облегчения. Ему безумно хотелось выбросить мысли о вдове Мейнарда из головы, но его попытки, увы, терпели полный крах. Такой же крах, как и надежды на то, что месяц, проведенный в Торнмиде, поможет забыть ее. Он не забыл, не смог забыть. Джослин, казалось, полностью завладела его душой и не желала уходить оттуда.
Передав поводья терпеливо ожидавшему рыцарю, лорд Фок, увязая в грязи, торопливо зашагал к главной башне. Едва он переступил порог, как к нему поспешил слуга.
— Полотенце, мой господин, — услужливо предложил он, набрасывая на плечи мужчины мягкую ткань.
Лайм, сурово сдвинув брови, вошел в зал и направился к обитателям замка, собравшимся у камина. Все они: Джослин, Эмма, Иво, рыцари, наемные воины и прислуга — заметив его появление, затихли.
— Дядя Лайм! — раздался в наступившей тишине радостный детский голосок.
Протиснувшись между матерью и Эммой, Оливер побежал навстречу мужчине.
На долю секунды Джослин встретилась взглядом с Лаймом, но тут же быстро отвернулась к камину. Однако он успел заметить выражение подавленности и растерянности на ее лице. Неужели что-то случилось в его отсутствие? Неужели снова вмешался Иво? Может, старый дьявол узнал о том, что произошло между ними сегодня, и снова угрожал Джослин?
