Брайони уже открыла рот, чтобы отрицать правдивость рассуждений Харриет, но внезапная ослепляющая вспышка озарила ее мозг, и она откинулась на подушки кресла, обомлев от изумления.
– Это правда! Это правда, – повторяла она, как будто не могла поверить.
– Ну, конечно же, правда. А, ты что думала? – прозаично спросила Харриет. – Что он влюбился в твои квакерские принципы? О, я не говорю, что они не были частью твоей привлекательности, но, как я припоминаю, при вашей первой встрече ты покорила джентльмена в мчащейся куда глаза глядят карете, и мы все знаем, как это началось.
– Нет-нет, – сказала Брайони, на ее щеках появились ямочки. – Это была наша вторая встреча. В первый раз, когда я увидела его, он меня поцеловал.
Харриет не поверила своим ушам и уставилась на кузину со смешанным выражением уважения и ужаса.
– Черт побери, Брайони, как ты могла ему позволить?
– Как я могла остановить его? – парировала Брайони, краснея, и, чтобы скрыть смущение, отвернулась поправить букет душистых желтых роз, стоящий около нее на столе.
– Не может быть! Неудивительно, что он был без ума от тебя, несмотря на все твои ханжеские манеры и праведность. Он, должно быть, разглядел за этой серьезной личиной твою истинную сущность. К счастью для меня, Эйвери понятия не имеет, какой характер скрывается за этой чопорной внешностью. Но сейчас не об этом! Что нам нужно, так это план действий, стратегия, как привести битву к скорому и удачному завершению.
Обе новобрачные сидели в глубокой задумчивости, поглощенные сложностью проблемы, которую представлял собой лорд Рейвенсворт. После длинной паузы Брайони прервала тишину:
– Харриет, что мне делать? Я же не могу гоняться за ним по всему городу как ревнивая отвергнутая жена. Тогда весь Лондон скоро будет знать о нашем разрыве.
– Я думаю, – протянула Харриет. Золотые часы на дубовой каминной полке пробили час. – Брайони, я не хочу совать нос не в свое дело, но я права, предполагая, что ты независима в средствах?
– Мне принадлежит весь доход от моего капитала, которым я могу распоряжаться, как пожелаю. А почему ты спрашиваешь?
Харриет просияла:
– Другими словами, ты богата, как набоб, и тебе не нужно обращаться к мужу за каждой безделушкой или платьем, которое тебе взбредет в голову купить. Готова ли ты промотать несколько тысяч, чтобы приманить его обратно?
Брайони вся обратилась в слух.
– Ты еще спрашиваешь!
– Хорошо. Тогда у меня есть идеальное решение.
Эйвери заглянул в комнату.
– Могу я войти? – учтиво поинтересовался он. – Или мне проваливать к дьяволу?
– Дорогой, – проговорила Харриет, ее сердце, как обычно, сильнее забилось при виде его дорогих черт. Она грациозной походкой приблизилась к нему, и его руки обвились вокруг нее собственническим жестом любовника. – Вы никогда не догадаетесь, что кузина Брайони собирается сделать для нас!
– Жду не дождусь услышать, – ответил Эйвери с преувеличенной серьезностью.
Глаза Харриет сияли.
– Брайони решила устроить бал в нашу честь. Как это мило с ее стороны, правда?
Эйвери вежливо поклонился Брайони.
– Даже чересчур мило, кузина Брайони. Могу я спросить, где этот бал будет происходить? – Он заметил быстрый вопросительный взгляд, который Брайони бросила его жене. Он предостерегающе поднял бровь, глядя на Харриет, и крепче сжал ее талию.
– Ну, Эйвери! Где же еще, как не здесь, в Оукдейл-Корте? – с наивным видом промолвила она.
– Харриет! – Его голос был тихим, почти умоляющим. – Подумайте, что вы затеваете.
– Эйвери, доверьтесь мне в этом, хорошо?
Он ощутил легкий укол беспокойства, но умоляющему выражению на любимом лице не мог противостоять. Он подавил свои опасения и ответил с достойной похвалы силой духа:
– Моя дорогая, вы знаете, что я вам доверяю.
Это было все, чего она хотела.
– Сколько гостей может принять Оукдейл, кузина Брайони? – Ее мозг уже усиленно обдумывал стратегию предстоящей схватки.
Брайони быстро посчитала в уме.
– Пятьдесят со всеми удобствами, я думаю.
– Отлично! Тогда мы пригласим сотню.
Лорд Эйвери встретил это скандальное предложение с невозмутимым спокойствием.
– Всего сотню? – удивился он. – Харриет, дорогая, осмелюсь сказать, это влетит в копеечку. Однако я прекрасно знаю, что не стоит мешать вам, дамам, в вашем заговоре против благосостояния моего отсутствующего друга. Я так понимаю, что Рейвенсворт тоже должен быть приглашен на собственный бал?
– Рейвенсворт? О, я не думаю, что нам нужно посылать ему приглашение! – беззаботно заметила Харриет. – Что скажете, кузина Брайони?
Брайони сидела со слегка рассеянным видом, расправляя складки платья. Она невозмутимо посмотрела прозрачными серыми глазами на собеседников.
– Приглашать хозяина? Вот уж нет! Что за неуважение!
Эйвери постарался терпеливо и даже добродушно объяснить обстоятельство, которое дамы, очевидно, не учли.
– Но когда до него дойдут слухи о бале, ничто на свете не сможет удержать его от приезда сюда.
– Вот именно! – воскликнула супруга лорда Эйвери. Она высвободилась из его нежных рук и сделала реверанс кузине, триумфальная улыбка играла на ее очаровательных губах.
Когда Рейвенсворт в ярости покидал Кент, в голове у него была только одна мысль – удариться в такой бешеный загул, чтобы неотступно преследующий его образ прекрасной чаровницы, которая украдкой завладела его сердцем и разумом, так что он перестал понимать свои действия, был навсегда изгнан, выкорчеван, уничтожен, и тогда он освободится от нестерпимой боли, которая поселилась в его груди. Десять часов спустя, примчавшись в город и оставив молчаливого Денби в Олбани, Рейвенсворт отправился в поход по клубам.
Это была его первая ошибка, потому что после нескольких партий в карты и изрядного количества разнообразного спиртного его охватила слезливая сентиментальность, породившая у него чувство отвращения к своей унизительной для мужчины слабости. Он продолжал желать лицемерную стерву, которая оказалась готова на все уловки и до такой степени не уважала его, что поставила проблемы совершенно незнакомого ей человека выше интересов собственного мужа. Его ярость вызвало не столько предательство своей страны, хотя и это было достаточно серьезно, сколько вероломство по отношению лично к нему – проступок, перешедший все границы.
Хотя Рейвенсворту везло в игре, он неучтиво обменял на деньги выигрыш, невзирая на протесты собутыльников, и отправился на Сент-Джеймс-стрит, целеустремленно спустился по ней, обходя Сент-Джеймсский парк, пока через минут пятнадцать не достиг окрестностей Вестминстерского аббатства. Он остановился на углу маленькой улицы перед домом с закрытыми ставнями и осторожно постучал в боковую дверь костяным набалдашником трости. Дверь открылась почти немедленно, и Рейвенсворт вошел внутрь. Это была его вторая ошибка.
