— Не получится, — фыркнула Эвелин. — Таких джентльменов несколько дюжин.
— Тем более нельзя терять времени. — Берил пошла по коридору. — Не отставай.
— Ты хотя бы понимаешь, что обычно я ожидаю, пока джентльмен пригласит меня на танец?
Берил замедлила шаг, оглянулась и с жалостью взглянула на подругу.
— Дорогая, если ты не заметила, это маскарад. По большей части никто не знает, с кем танцует. Анонимность позволяет многое. Ты можешь быть кем хочешь, и сегодня ты — воплощение венецианской куртизанки. Только взмахни веером, и любой джентльмен в здравом рассудке будет сражаться со всем светом за танец с тобой. Ты сегодня выглядишь изумительно.
— Да, я знаю. — И если ей предстоит наконец встретиться с Сэром, она не зря угробила столько сил и времени на костюм. Эви довольно улыбнулась подруге, сдерживая бушевавшие внутри эмоции.
Опасения старались побороть предвкушение. Когда-то ей больше всего на свете хотелось встретиться с Сэром, поговорить, посмотреть ему в глаза. Да, были времена, когда ей хотелось большего… большего… Он занимал ее мысли и мечты, наполнял душу желаниями. Теперь время пришло. На кого он окажется похожим? С одной стороны, он действительно был старым другом, которого она знала много лет. С другой — он всего лишь тень из ее прошлого, и она ничего о нем не знает. Может быть, беспокойство, которое она чувствовала, — это страх, что он не оправдает ее ожиданий? Или она боится, что он их превзойдет?
Интересно, что она почувствует, когда долгожданная встреча наконец состоится? Вернутся ли почти забытые чувства? Она, безусловно, любит мужа, но хватит ли этой любви, чтобы преодолеть искушение человеком, о котором столько мечтала и который теперь поведал ей о своих мечтах?
Эвелин вздохнула. Она бы предпочла вообще не встречаться с Сэром, но, похоже, выбора нет. Невзирая ни на что, она уже не та, какой была, покидая департамент. Тогда она бы ухватилась за такую возможность. Тогда она понятия не имела, что такое настоящая любовь. Тогда ей нечего было терять. Теперь она знает, что любовь — единственная вещь на свете, за которую стоит бороться. И независимо от того, как таинственен, романтичен и неотразим Сэр, ее сердце отдано только одному человеку. Совсем не таинственному, почти не романтичному. Она любит его и не сомневается в его любви.
— Ничего не поделаешь. — Эвелин, отвлекшись от мыслей, наконец заставила себя обратиться к подруге. — Я буду танцевать и флиртовать со всеми таинственными незнакомцами, которые под масками наверняка окажутся скучными обывателями.
— Правильно, — одобрила Берил. — Только не забывай, что под маской ты можешь быть кем захочешь.
— Знаешь, если я могу под маской быть кем угодно, — решительно сказала Эвелин, — то предпочту быть собой.
О чем думает Эви?
Эдриен наблюдал за женой, стоя за растением с огромными листьями, росшим в кадке, поставленной у стены бального зала. После того как она и Берил вернулись, Эви все время танцевала то с одним джентльменом, то с другим. Все они были в одинаковых маскарадных костюмах — на нем тоже был такой же, и все они обнимали Эви чуть крепче и прижимали чуть ближе, чем он считал пристойным. Понятно, они не знали, кто она, а она не знала, кто они. Но это не играло роли. Видеть жену в объятиях других мужчин оживленно болтающей, смеющейся, явно флиртующей было серьезным испытанием. Не добавлял спокойствия и тот очевидный факт, что она, вероятнее всего, искала Сэра.
Во всем виновата Берил, в этом сомнений нет. Вероятно, он совершил ошибку, доверив ей записку для передачи Эви. Но в тот момент идея показалась ему удачной. Он видел, как приехали Дануэллы — узнал их экипаж. Впрочем, Берил он узнал бы в любом облике. Довольно давно, но он уже видел эти совершенные груди. Кроме того, Берил, принимая во внимание ее характер и тот сомнительный факт, что Эви считала ее подругой, доставит записку, не высказывая осуждения. Но вероятно, именно она предложила Эви танцевать со всеми мужчинами в белых масках.
Нет, если в этой ситуации и можно найти чью-то вину, то только его. Он не привык быть неправым и не привык совершать ошибки. Но за последнее время он наделал море ошибок и чаще оказывался виноватым, чем наоборот.
Он не должен был все это начинать и не должен был продолжать. Он не должен был таить мыслишку, что Эви вышла за него замуж, потому что он предложил ей удобную и комфортную жизнь, и не должен был позволять этой гнусной мыслишке отравлять его ум. Ему не следовало давать волю необоснованным сомнениям, заставившим его поверить в неверность жены. Нельзя было позволять эмоциям взять верх над разумом. И если уж сомнения появились, сначала надо было раздобыть доказательства, а уж потом — Эдриен мысленно застонал — вламываться в гостиничный номер. Надо было доверять жене. Но даже когда с доверием возникли сложности, он обязан был просить, умолять, ползать на коленях, чтобы удержать ее в доме.
И должен был с самого начала сказать ей, что Сэр — это его псевдоним. А теперь он никогда не сможет это сделать.
Надо заканчивать этот спектакль.
Музыка стихла, и Эвелин отошла от партнера. Очередной джентльмен в белой маске ничего не заметил, но Эдриену было видно, как на ее лице отразилось облегчение. Хорошо. Он направился к ней через толпу, пока еще не зная, что станет делать, если она ответит на ухаживания Сэра, и молился, чтобы этого не случилось.
Эдриен находился в нескольких ярдах от Эвелин, когда она его заметила и застыла. Как будто поняла, что это он. Но который он, ехидно полюбопытствовал его внутренний голос. Эдриен предпочел его не услышать. В какой-то момент ему показалось, что жена его узнала, но он отбросил эту мысль. Его не узнала Берил, а ее он всегда считал на удивление проницательной. Ему уже давно не приходилось изменять внешность, но, вероятно, такие навыки никогда не исчезают полностью. И свой сегодняшний облик Эдриен считал идеальным. Традиционный венецианский костюм был создан несколько веков назад именно для того, чтобы обеспечить анонимность. Маска приглушала голос, но Эдриен уже давно научился менять тембр. Хотя на этот раз это далось ему с немалым трудом. Сказалось отсутствие практики. Пробковые вставки в туфлях позволили ему стать на два дюйма выше. Нет, Берил не узнала его, и Эви тоже не узнает.
Он остановился перед женой и поклонился.
— Полагаю, это наш танец, леди Уоттерстоун.
Эви смотрела на него во все глаза.
— Вы так думаете?
Маскарад сделал обман возможным, но ему хотелось бы видеть все ее лицо.
— Да. Судя по всему, вы искали меня?
