В своем черном траурном платье Брайони была единственным темным цветовым пятном в этом царстве света и красок. Притихшая, ослепительно красивая, она останавливалась напротив каждого окна и внимательно оглядывала каждую стену. Вначале Лео показалось, что она ищет трещины и щели, но потом он внезапно понял, что Брайони мысленно обставляет дом мебелью, украшает милыми сердцу мелочами.
Глаза его затуманились: иногда бывает невозможно удержаться от слез.
— Хочешь выйти в сад и взглянуть на вишневые деревья? — спросил он. — Увидеть реку?
— Можно мне сначала осмотреть весь дом?
— Конечно.
Лео повел Брайони на второй этаж, где помешалось несколько спален и еще одна гостиная. Там он изумленно застыл, не в силах сдвинуться с места. В последней спальне стояла огромная кровать с четырьмя столбиками и пологом, красивая и прочная, с белоснежными полотняными простынями, постеленными поверх широкого перьевого матраса.
Лео растерянно моргнул, желая убедиться, что это не мираж.
— Откуда здесь кровать? — пробормотал он.
Брайони лукаво улыбнулась, Лео никогда прежде не видел у нее такой хитрой улыбки.
— Нет, — медленно произнес он. — Это ты, Брайони?
— Я попросила Уилла это устроить, — с улыбкой отозвалась Брайони.
— Когда?
— Я связалась с ним по телефону вчера вечером, когда добралась до дома. Ты в это время принимал ванну.
— Так вот почему он попросил меня навестить сегодня леди Веру? Хотел выиграть время?
— Не знаю. — Брайони пожала плечами. — Чудны дела Уилла и неисповедимы пути.
Она проскользнула мимо Лео в комнату, впустила в окна свет, провела рукой по простыням и уселась в изножье кровати, обхватив рукой столбик. Довольная улыбка медленно сошла с ее губ, лицо приняло серьезное выражение.
— Сегодня утром в нашем старом доме тебе было так же страшно, как мне? — робко спросила она.
— Надеюсь, нет. — Лео не хотел, чтобы Брайони испытала тот ужас, который почувствовал он сам. — Но, возможно, да.
— Я думаю об этом все время, с тех пор как мы оттуда ушли. — Она рассеянно потерла пальцем завитушки на столбике кровати. — Раньше я не понимала, какой трусихой была всю свою жизнь. Когда мне становилось трудно, я бежала прочь. Прочь от воспоминаний о Тодди, прочь от семьи, прочь от замужества. Бежала от тебя, когда ты отказался играть со мной в шахматы по переписке. Я бежала бы прочь от нашего дома, если бы ты не остановил меня сегодня. В поезде, по дороге сюда меня на мгновение охватило отчаяние: разве возможно справиться с этой неистребимой трусостью? А потом я вдруг поняла, что храбрость отнюдь не отсутствие трусости. Храбрость — это тоже вопрос выбора. Смелость появляется, когда ты отказываешься уступить страху. — Брайони прижалась щекой к столбику кровати и, глядя на Лео, сказала: — Твоя вера придала мне храбрости.
Лео понимающе кивнул:
— А твоя храбрость укрепила мою веру.
Брайони робко улыбнулась:
— Ты мне доверяешь?
— Да, — без колебаний ответил Лео.
— Тогда поверь моим словам: все у нас будет хорошо.
Лео в нее верил, а значит, вместе они преодолеют все. Вместе. Вдвоем.
Брайони медленно развязала ленты под подбородком и сняла изящную траурную шляпу. Не сводя взгляда с Лео, она провела кончиками пальцев по широкому черному перу, украшавшему тулью.
— Вы все еще хотите видеть меня нагой, мистер Марзден?
Брови Лео поползли вверх.
— Разве я когда-нибудь вел себя как грубый дикарь, выражая свои желания столь не подобающим джентльмену образом?
Брайони едва сдержала улыбку:
— Да, в Чакдарре.
— Ах, это. Но тогда я думал, что мы вот-вот отправимся к праотцам. А сейчас я, разумеется, не хотел бы причинять вам беспокойство.
Рот Брайони изумленно приоткрылся:
— Вы уверены?
Лео весело рассмеялся, а в следующий миг уже страстно, самозабвенно целовал ее. Небывалое счастье захлестнуло Брайони. Она тосковала по Лео, как медоносная пчела томится в ожидании весны, а перелетная птица скучает по теплым южным краям, почуяв в воздухе холодное дыхание осени.
Сняв с Брайони жакет, Лео бросил его на пол и принялся одну за другой расстегивать пуговицы блузки, осыпая поцелуями нежную шею, открывающуюся его глазам. Увидев овальный вырез нижней рубашки, он сорвал с Брайони блузку и приник губами к ее плечу.
Потом настала очередь корсета и юбок. Опустившись на одно колено, Лео снял с Брайони сапожки и чулки, затем легонько куснул ее за бедро.
Она хрипло вскрикнула.
Выпрямившись, Лео обхватил ее лицо ладонями и поцеловал в губы.
— Брайони, — прошептал он, — Брайони.
Перед последним препятствием, нижней рубашкой из тонкой шерсти, он помедлил, начав играть с узкой оборкой, украшавшей декольте. Перебирая пальцами пуговицы, он целовал грудь Брайони у самого выреза. Нетерпеливо шлепнув его по руке, Брайони сама расстегнула и сбросила рубашку.
Прерывисто дыша, она стояла перед ним полностью обнаженная, не пытаясь даже прикрыть наготу волосами. Лео же, в своем крахмальном воротничке, с безупречно повязанным галстуком и изящной цепочкой от часов, видневшейся из-под сюртука, казалось, только что зашел в комнату с улицы и застал Брайони раздетой.
Его ладони легко скользнули по ее рукам и дерзко коснулись уже отвердевших сосков. У Брайони перехватило дыхание. Лео схватил ее за плечи и повалил на кровать. Обрушившись на нее всей своей тяжестью, упоительной и пугающей, он жадно впился губами в ее губы.
Потом он принялся срывать с себя одежду. Наконец-то Брайони смогла ощутить под ладонями гладкие упругие мускулы его обнаженной спины. Прижаться губами к его горлу и плечам. Почувствовать, как неистово бьется его сердце под ее рукой.
Яростное нетерпение овладело ими обоими. Желание слиться воедино, стать одним существом, тотчас, немедленно. Брайони жаждала не ласк, а одного лишь Лео. Лео с его великолепным, божественным телом, с его жизнелюбием и кипучей энергией, с его внутренней силой, пылкостью и чувственностью.
Они набросились друг на друга, как обрушивается на землю летняя гроза. Долго сдерживаемая страсть хлынула неукротимым бурлящим потоком и подхватила их, унося все дальше, к вершинам блаженства.
Брайони осмотрела шрам Лео на бедре.
— Все хорошо?
— Превосходно. Я могу ходить и ездить верхом. Готов поспорить, что я способен даже танцевать.
Наклонив голову, Брайони приникла губами к рубцу. Лео затаил дыхание. Желание снова пробудилось в нем. Ее узкая ладонь обхватила его восставшую плоть. Задержав взгляд на прелестной груди Брайони, Лео облизнул пересохшие губы. Боже, наконец-то он увидел ее нагой.
