– А разве нет? Я полагала, что вы закончили. Уже поздно, Ноубл, и Кук ждет меня, чтобы обсудить меню обедов.
– К черту обеды! – Ноубл устало провел рукой по глазам, и сердце Джиллиан тут же сжалось.
«Бедняжка, я для него сущее наказание», – мелькнуло у нее в голове.
– Наказание? – набросился он на нее с дикими глазами. – Наказание? Мадам, вы чума! Напасть! Испытание огнем!
– Но, Ноубл, – возразила Джиллиан, теряя терпение, – возможно, я наказание, но я никак не могу быть «испытанием огнем»!
– Менее чем за две недели вы устроили два пожара, так что вас вполне можно назвать «испытанием огнем».
Джиллиан плотно сжала губы, и ее вид был красноречивее всяких слов.
– Не стройте из себя упрямицу, миледи. – Прищурившись, Ноубл встал из-за бюро и, подойдя к Джиллиан, склонился к ней. – Выслушай меня внимательно, Джиллиан. Я запрещаю тебе встречаться с этими женщинами, которых сегодня ты пригласила в мой дом. Я запрещаю тебе заниматься расследованием этих злополучных происшествий! Я запрещаю тебе покидать дом без охраны! И я запрещаю тебе впредь общаться с моим сыном!
Джиллиан чуть было не задохнулась от возмущения. Первые два запрещения она могла бы принять и с третьим могла бы смириться – но не видеть Ника, своего сына?! Неслыханная ярость захлестнула ее, угрожая выплеснуться наружу. Оттолкнув Ноубла, чтобы встать, она, упершись кулаками в бока, повернулась к нему и с горящими от гнева глазами спросила:
– Почему?
– Почему? – Ноубл смотрел на ее шею, и руки у него дрожали от напряжения, словно он сдерживался, чтобы не задушить жену. – Значит, ты не слушала меня последние сорок минут?
– Почему я не могу видеть Ника?
– Потому что ты оказываешь на него неподобающее влияние. Он еще мал, и я не хочу, чтобы он сталкивался с неприглядными сторонами жизни, не будучи к этому подготовлен.
– Ты имеешь в виду своих любовниц? Но, Ноубл, его при этом не было!
– Не важно. Ты взяла его с собой, когда тебе в голову пришла сумасбродная идея меня спасать. Он был с тобой, когда ты отправилась к человеку, виновному в смерти его мачехи. Сегодня же ты подвергла его риску встретиться с особами низшего сословия. Вполне очевидно, что тебе нельзя доверить его воспитание, поэтому я постараюсь оградить его от твоего влияния.
Джиллиан показалось, что ее ударили. Ноубл мог ругать ее, как ему вздумается, но приписывать ей беспечность в том, что касалось Ника, – это уже слишком!
– Я тебе этого не позволю! – выкрикнула она, ударив графа в грудь. – Ты можешь запереть меня, можешь запретить мне встречаться с друзьями, но ты не смеешь забирать у меня сына!
– Он не твой сын, – рявкнул в ответ Ноубл.
– Он стал моим сыном в ту минуту, когда ты на мне женился! – кричала она, злясь, что, несмотря на их взаимную любовь, несмотря на блаженные минуты близости, Ноубл все еще не воспринимает их как семью. – Ты не можешь забрать у меня Ника, я этого не позволю!
– У тебя нет выбора, решение принимаю я, – отрезал Ноубл. – Утром я отправлю Ника в Нидеркоут. Так как ты изъявила желание жить в городе, ты останешься со мной.
– Ты не разрушишь нашу семью! – Она снова молотила кулаками по его груди, пока он не схватил ее за руки, а затем с нечленораздельным протестующим воплем освободилась от его хватки и шагнула к двери.
– Джиллиан, я не разрешал тебе уйти. Мы еще не закончили.
– О нет, милорд! – Она распахнула дверь и продолжила, не обращая внимания на испуганные лица слуг, немедленно собравшихся в коридоре. – Конец очень близок, но все же вы еще не полностью нас истребили. Если вы не хотите уничтожить фундамент нашей семьи, настоятельно прошу вас взять обратно свои слова. Я буду ждать ваших извинений в малой гостиной.
– Тогда тебе придется дожидаться, пока рак на горе свистнет. Вернись, Джиллиан! – рявкнул Ноубл.
Ничего не видя вокруг, Джиллиан прошла мимо слуг и побежала вверх по лестнице. На площадке она остановилась, заметив притаившегося в полутьме Ника, и с рыданиями обняла его.
– Я не позволю ему отобрать тебя у меня! – прошептала Джиллиан, крепко прижимая мальчика к себе. – Обещаю, ты больше не останешься один.
Ник заглянул в глаза мачехи, и то, что он там увидел, согрело его сердце. Протянув руку, он коснулся ее щеки и нахмурился, ощутив влагу.
– У моей мамы была любимая присказка, – нагнувшись, Джиллиан поцеловала мальчика в лоб, – она говорила: «Ничто не дается даром». Ты, милый сын, очень дорог мне. Ник, я сделаю все для того, чтобы мы стали семьей, чтобы твой отец понял, что не может разлучить нас. Сейчас он расстроен и сердит, а когда люди не в себе, они часто без причины набрасываются на тех, кто рядом. Ты меня понимаешь?
Желание заговорить бурлило в душе Ника. Он старался не обращать внимания на это желание, но оно становилось все сильнее и сильнее, пока он чуть было не поддался ему, но в конце концов мальчик только кивнул.
– Хорошо. – Джиллиан снова обняла его, и Ник почувствовал тепло, которое согревало его. – Я люблю тебя, сын, – шепнула Джиллиан мальчику на ухо и, еще раз поцеловав, побежала вверх по лестнице.
Проснувшееся у Ника желание заговорить нарастало, пока ему не стало казаться, что вот-вот слова сорвутся у него с языка. Он смотрел, как взметнувшийся подол платья Джиллиан исчез за поворотом лестницы, и тогда подчинился своему желанию.
– Я не позволю папе забрать тебя у меня, – прошептал он.
Ник, съежившись в комочек, забился в темный угол на верху лестницы и ковырял ссадину на колене, которую заработал в Нидеркоуте, когда пытался верхом на пони въехать по ступенькам на веранду. По его мнению, вся беда со взрослыми в том, что они никогда не скажут прямо, что не так и как это можно исправить. По громким голосам отца и Джиллиан, слышным ему даже на втором этаже, он понял, что взрослые о чем-то спорят, а потом увидел, что Джиллиан опять плакала. Но она не объяснила ему из-за чего; просто сказала, что его отец обижен и сердит. Но Нику не удалось как следует поразмыслить над всем этим, потому что он увидел, как отец, который бурей вылетел из библиотеки, схватил шляпу и трость и бросился к ожидавшему его экипажу. В холле толпились слуги, и Ника заинтересовало, знают ли они о раздорах между его отцом и Джиллиан и как их разрешить. Он уже собрался было спросить об этом, но Роджерсон, его воспитатель, заметив мальчика, повел его наверх в комнату для занятий.
– Все уладится, дружок, – успокоил Ника Роджерсон, положив руку ему на плечо.
Ник думал о Джиллиан, о том, как ему хорошо с ней, и горячо надеялся, что его воспитатель прав.
– Великолепно разыграно!
Джиллиан догадалась, что Крауч вертится у неплотно закрытой двери ее малой гостиной, сгорая от любопытства узнать о послании, которое только что ей доставил, и слегка улыбнулась про себя. Его забота и внимание были очень трогательны, хотя и немного навязчивы.
