«Но почему же он сказал про ад?» – подумала она.
– Дайте мне минуту, чтобы справиться с нервами, мистер Хастингс, – сказала Элинор, сидевшая в карете. – Храбрость оставила меня, сэр.
– Чепуха! – воскликнул Джозайя. – Вспомни, что это твоя затея! Ты ведь высказала сожаление, что я не выставляю картину.
Они вместе приехали к друзьям Джозайи на вечер «обнародования» портрета Элинор. Салонные вечеринки бывали самыми разными. Сейчас светский сезон еще не начался, и Джозайя знал, что мероприятие будет не очень шумным. Он дал хозяину дома полную свободу в приглашении гостей и добавил от себя только одно имя.
«Если Келлер появится, – решил он, – я непременно двину ему в зубы».
Но Джозайя сомневался, что химическим магнатам интересны художественные выставки, поэтому не ждал никакого удовлетворения. Что ж, тогда вечер будет посвящен им двоим. Джозайя хотел порадовать Элинор, а также позволить себе эгоистическую прихоть – выйти на публику как ни в чем не бывало, словно у него все в порядке. То, что этот выход не последний, всего лишь мечта, но Джозайя был слишком упрям, чтобы признать это.
Он подал своей спутнице руку, торопя выйти из кареты, и улыбнулся зрелищу, которое являла собой Элинор – само очарование, богиня!
– Ты прав. – Она улыбнулась ему. – Но ты дейстительно уверен, что это просто встреча друзей?
– Абсолютно! Мистер Уолл купил мою первую картину, а его салон слывет дружеским и гостеприимным. В этой компании, увидев нас с тобой, никто бровью не поведет! Я видел здесь балерин, сидящих рядом с епископами, и укротителей зверей, ведущих философские беседы с реформистами. Поверь мне, твои манеры годятся и в гостиной, и во дворце. Бояться нечего!
Она оперлась на руку Джозайи, изящно вышла из кареты и стала рядом с ним. Элинор уступила его пожеланиям и надела красное бархатное платье, хотя сознавала, что они будут являть собой едва ли не театральную картину.
– Тебе легко говорить, Джозайя. Я никогда не слышала, чтобы ты сам выказал страх.
– Это потому, что вы его отгоняете, мисс Бекетт. – Улыбнувшись, Джозайя наклонился и прошептал ей на ухо: – Ты богиня, Элинор.
– Мистер Хастингс, что за шокирующее высказывание?!
Он взял ее под руку и проворил:
– Вовсе нет. И поскольку твои почитатели начнут множиться, то я бы сказал, что это пророческое высказывание.
Элинор легонько оттолкнула его, когда они подходили к двери, хотя и раскраснелась, явно довольная лестью.
– А вот и герой дня! – приветствовал их мистер Уолл. Он долго тряс руку Джозайи, пока та не заболела. Гас, как называли его друзья, был столь же круглый, как и высокий, – комическая фигура, если учесть его полное отсутствие сдержанности во всем. – Все, кого вы упоминали, здесь – и во всеоружии. Считайте, что картина уже продана, Хастингс!
– Она не продается, мистер Уолл.
– Ах, хитрец! Цена станет совершенно скандальной, когда мои гости начнут наперебой переубеждать вас! Очень мудро, Хастингс, очень… но кто это? Неужто вы привели в мой дом восхитительную, подлинную «Леди в красном»?
– Да. Мисс Элинор Бекетт, позвольте представить вам нашего гостеприимного хозяина мистера Огастина Уолла. – Джозайя с гордостью наблюдал, как Гаса охватила дрожь волнения при встрече с его моделью.
– Мисс Бекетт, вы живая греза! Вы моя почетная гостья!
Элинор в смущении ответила:
– Эта честь принадлежит мистеру Хастингсу, сэр. Я не думаю, что…
– Чепуха! Никогда не спорьте с мужчинами, которые всегда и во всем правы. Оставьте этого эгоистичного мистера Хастингса и познакомьтесь с моей женой, доставьте ей удовольствие – пусть представит вас нашим гостям, которые умирают от зависти. – Подхватив под руку, Гас увел Элинор.
– Но мистер Хастингс… – запротестовала она.
– Ему придется какое-то время обойтись без вас. В конце концов, когда все увидят живую «Леди в красном», цена картины станет просто сумасшедшей, и Хастингс будет благодарен вам за это. – Мистер Уолл действовал как главнокомандующий армии, и Элинор не оставалось ничего другого, как подчиниться и приготовиться к светским играм без Джозайи.
Миссис Уолл, столь же эксцентричная, как и муж, составляла с ним восхитительную – и пугающую, на взгляд Элинор, – пару. Она была столь же худа, как ее муж крепок и дороден, и оказалась такой же шумной и разговорчивой. Все светские правила, какие помнила Элинор, плохо подходили для салона Уоллов, и она лишь старалась удержаться от смеха, пока ее представляли то одним, то другим гостям.
Элегантный зал с мраморными полами явно предназначался для частной выставки, но сегодня здесь повсюду стояли диваны и кресла, а многочисленные слуги разносили подносы с закусками. Трио музыкантов играло в дальнем углу, поскольку на возвышении, где они обычно располагались, стоял золоченый мольберт с картиной Джозайи, выставленной на всеобщее обозрение.
И все это сбивало с толку; трудно было видеть себя в красках – дерзкую и гордую, в окружении незнакомцев, толпящихся вокруг и открыто восхищавшихся ею. Ужас, парализовавший ее в карете, грозил вернуться, но миссис Уолл было не остановить. К счастью, Элинор разглядела Джозайю на другом конце зала, и его взгляд успокоил ее.
– Вы знакомы с «Леди в красном»? – спросила миссис Уолл очередную гостью.
Элинор отчаянно хотелось попросить хозяйку дома не называть ее так, но она не знала, как вежливо подсказать, что у нее есть имя – как у любой другой женщины в этом зале.
– Ах, дорогая! Мой муж влюбился в вас и грозится избавиться от меня, если вы действительно существуете! – Дама рассмеялась, словно потеря мужа – повод для праздника.
– Замечательно, миссис Бачерд! – Миссис Уолл хлопнула в ладоши, явно довольная шуткой. – Бертрам чувств лишится при виде ее красоты, так и знайте!
– Ах, бедняга… Вы, несомненно, правы. – Миссис Бачерд вздохнула. – Но как это волнующе – встретить модель! Какая вы прелестная птичка!
Элинор прикладывала все усилия, чтобы подавить гнев, – ведь о ней говорили как о неодушевленном предмете.
– Я не классическая красавица, миссис Бачерд, но мне приятно, что вы находите интерпретацию мистера Хастингса восхитительной. Он неустанно трудился над картиной, а мне просто выпала честь внести вклад в его работу.
– Боже мой! – ахнула миссис Бачерд. – Да вы вовсе не уличная птичка! Какая чудесная речь! И какая вы рафинированная! – Она улыбнулась, похлопав Элинор по руке. – Извините, дорогая. Вы должны назвать свое имя.
