— Да, — кивнул Соломон, — но если окажется, что мы ошиблись, в тюрьму попадем мы, а не он. Лучше дождись, когда Ритчи найдет надежные улики. Последний раз во время нашей встречи ему было нечего сказать.
— Эта дорога обошлась тебе недешево, — заметил Ченс. — Неужели ты считаешь, что она стоит таких затрат?
Соломон пожал плечами.
— Это мое последнее дело. — Он устремил взгляд на тропу, вьющуюся впереди, словно видя на ней, за деревьями, конец собственной жизни. — И потом, от моего состояния все равно не откажется ни один ловец удачи. После разговора с Генри я готов с тобой согласиться: он действительно хочет жениться на Дженне. Я надеюсь только, что он не станет мстить ей за меня. Знаю, Дженна ему нравится, но как можно предвидеть, на что он способен?
Ченс не был уверен в порядочности Генри — слишком многое в этом человеке ему не нравилось. Ему не по душе были и Айвс и Лиман, но подозрения о последнем Ченс предпочитал держать при себе: Соломон был очень высокого мнения об этом человеке. Ченсу было необходимо подкрепить свои подозрения доказательствами — он надеялся, что Ритчи их найдет.
— Мне все равно, получит Патерсон твои деньги или нет, — отозвался Ченс. — Хотя, конечно, будет неплохо, если до конца жизни он взвалит на себя такую обузу.
Соломон усмехнулся.
— Это для тебя мое состояние — только обуза. Ну, поезжай вперед — я знаю, ты торопишься. Я поеду следом, только помедленнее.
Ченс не стал спорить и ударил своего жеребца хлыстом. Он был не прочь увидеться с Дженной, пока старик не приехал в лагерь.
В лагере было тихо — только Муди гремел посудой, готовя ужин. От запаха еды Дженну выворачивало наизнанку. Решив, что ей поможет свежий воздух, она вышла из палатки и устроилась в тени под огромным деревом.
Подтянув колени к груди, она обняла их руками, но почти сразу же вытянула ноги, опасаясь, что такая поза повредит ребенку.
Дженна положила ладонь на свой плоский живот. Внешне она осталась прежней, но обычное женское недомогание не началось в срок, а недавно ее стала мучать тошнота. Дженна повидала достаточно беременных женщин, чтобы распознать эти признаки.
Она представила себе, как берет на руки завернутого в одеяльце ребенка. Дженна будет заботиться о нем, кто бы ни родился — девочка или мальчик. Должно быть, он унаследует смуглоту Ченса, его черные волосы и зеленые блестящие глаза.
Но что теперь делать ей самой? Дженна долгие годы мечтала о ребенке, но не меньше мечтала о любви и браке, о муже, который будет хотеть ребенка так же, как она сама. Она надеялась, что прежде всего муж будет любить ее, и сомневалась, что такого можно ожидать от Ченса. Его нельзя заставить жениться, он никогда не простит Дженну, если она силой вынудит его войти в ненавистную семью. Дженна хотела его, но только в том случае, если ее желание не будет безответным.
Раньше или позже ей придется обо всем рассказать дедушке. Дедушка уже давно возвел ее на пьедестал — свою малышку, которая не имеет права ошибаться. Он не считал ее ошибкой даже Филиппа, только винил себя в том, что не смог вовремя раскусить этого человека. Но что Соломон подумает о ней сейчас?
Вероятно, лучше всего будет спасти Соломона от позора, уехать в Европу или в Калифорнию, или еще куда-нибудь — подальше от Нью-Йорка. Родить там ребенка, вырастить его и начать новую жизнь под вымышленным именем. Если Дженне не суждено быть любимой, по крайней мере у нее будет ребенок.
Стук копыт со стороны тропы отвлек ее от раздумий. В приближающемся всаднике Дженна узнала Генри и тут же испытала разочарование. Несмотря на то что она опасалась оставаться наедине с Ченсом, ей по-прежнему хотелось быть с ним рядом, видеть его по вечерам, после рабочего дня, ужинать с ним и с дедушкой. Дженна еще надеялась, что Ченс решит забыть о прошлом и встретит будущее… вместе с ней.
Генри увидел ее и потянул поводья. Скрестив руки на луке седла, он улыбнулся.
— Как прекрасно ты выглядишь!
Дженна ответила ему улыбкой.
— Благодарю за комплимент. Как идет работа?
Генри спешился и сел рядом с ней, не отпуская поводья. Его жеребец принялся пощипывать траву.
— Работа становится приятной, если я знаю, что, вернувшись в лагерь, увижу твою улыбку. — Он галантно поцеловал Дженне руку.
— Сегодня ты решил льстить напропалую?
Генри неловко опустил глаза и уставился на носок своего сапога. Его улыбка сменилась серьезностью.
— Это не лесть, Дженна. Я действительно отношусь к тебе по-особому. Откровенно говоря… я люблю тебя.
Дженна дружески положила руку ему на плечо.
— И я люблю тебя, Генри. Но к чему такая мрачность?
На мгновение в его глазах промелькнула боль. Генри пытался заговорить, но, по-видимому, не мог подобрать слова. Держа Дженну за руку, он наконец продолжил:
— Да, Дженна, ты меня любишь как друга. Боже мой, разве можно терпеть это дольше! Это настоящая мука…
— Генри, о чем ты говоришь?
— О любви, Дженна, — он заглянул ей в глаза. — Не о дружбе, а о настоящей любви мужчины к женщине. Я хочу жениться на тебе, Дженна, уже несколько лет, только прежде я боялся, что ты отвергнешь меня. Но теперь я решил, что хватит быть трусом, решил открыть тебе душу. Правда, я не думал, что все произойдет именно так, но…
Судя по выражению лица Генри, нельзя было и предположить, что он шутит. Должно быть, он почувствовал, что Дженна хочет отстраниться, и крепче сжал ей руку.
— Выслушай меня, Дженна. Скажи честно, что мешает нашей дружбе перейти в любовь?
Прежде всего Дженна вспомнила о Ченсе — она любила его так, как не любила и не могла любить Генри. Вместе с Ченсом она испытала страсть, которую вряд ли могла ощутить с другим человеком.
Дженна поймала себя на мысли, что с трудом, почти со смущением смотрит в глаза Генри. Должно быть, она ослепла, если не замечала его любви. Даже Ченс это заметил. Неужели Ченс и все остальные знали, что чувствует Генри? Но что ответить ему сейчас, как признаться, что она носит ребенка Ченса?
Внезапно к ее горлу вновь подкатила тошнота — в последнее время это случалось нередко.
— Все это так неожиданно, Генри…
— Для тебя, но не для меня. Подумай как следует, Дженна. Может, ты изменишь отношение ко мне. Я буду ждать, сколько понадобится, пока ты не забудешь о Кайлине — да, я знаю, что ты привязана к нему. Но оба мы хорошо знаем, что он уедет, едва дорога будет построена, и тебе не на что рассчитывать.
Его слова были слишком близки к истине. Дженна могла бы согласиться с Генри, могла бы поверить ему, но единственной мыслью, оставшейся сейчас у нее в голове, была мысль о том, что, может быть, Ченс изменится.
