«Я тебя спасу, – пообещала она про себя. – Даже если мне придется ползать в ногах у калифа, целовать пыль под его ногами, я вырву у него помилование…»
Она была готова на любое безумие. Между тем она очень хорошо знала, что на эту цену Арно не согласится. Он ею вновь обладал. И теперь она принадлежала только ему. Пока ее вели в покои, в голубом утреннем воздухе она услышала пронзительный звук флейт и барабанов, приветственные возгласы толпы. Мухаммад только что въехал в Гранаду…
* * *
Когда вечером пришли за Катрин, чтобы отвести ее к калифу, она почувствовала, что в ней ожила надежда.
У входа в ее покои охрана была усилена, служанок и рабынь сменил немой евнух. Строгости в отношении ее не предвещали ничего хорошего для ее мужа. Может быть, ей гораздо труднее будет добиться его помилования, чем она предполагала…
После великого шума, вызванного прибытием калифа, весь дворец впал в тишину. Время от времени плач достигал покоев Катрин, и это раздражало ее, потому что горе было искусственное. Кто же искренне мог оплакивать эту жестокую, кровожадную женщину?
Катрин нервничала, что Морайма не появлялась, а ведь Катрин отчаянно нуждалась в ней. Любой ценой нужно было найти способ предупредить Абу-аль-Хайра о смертельной опасности, в которую попал Арно! Не приказал ли в гневе калиф немедленно убить Арно? В ту самую минуту, когда Катрин так беспокоится об Арно, его, вполне возможно, уже нет в живых!.. Но эту мысль молодая женщина решительно отбросила. Нет! Он не мог умереть. Она бы это почувствовала.
Катрин дошла до крайнего напряжения, когда наконец Морайма появилась на пороге ее комнаты.
– Пойдем! – только и сказала она. – Хозяин хочет тебя видеть!
– Наконец! Вот и ты! – воскликнула молодая женщина, живо вставая, чтобы пойти вслед за своей надзирательницей. – Я прождала тебя весь день и…
– Молчи! – сурово прервала ее старая еврейка. – Я не имею права разговаривать с тобой.
На пороге с десяток евнухов ждали с саблями в руках, чтобы сопровождать Катрин. Морайма плотно завернула Катрин в покрывало, при этом приговаривая:
– Будь смиренной, Свет Зари. Хозяин очень разгневан.
– Я не боюсь его гнева! – ответила Катрин гордо.
Катрин послушно прошла через гарем до дверей дворца, где находился калиф. Любопытные женщины глазели на них. Она услышала смех, шутки, увидела, как засверкали зеленые глаза Зоры, которая плюнула ей под ноги. Одна женщина приблизилась к ней и быстро шепнула по-французски:
– Его отвели в Гафар! Значит, казнить сразу не будут!
Катрин с благодарностью улыбнулась, узнав фигуру Мари, которая тут же затерялась среди других. Она почувствовала облегчение. Итак, Арно отвели в башню Альказабы… Ему не грозила немедленная смерть.
Евнухи довели Катрин до двери, через которую сообщались обе части дворца. А там уже охрану несли мавры в шлемах и с копьями в руках. Стражники и сама Морайма оставили Катрин у входа в зал Посланников. Из узких окон, украшенных цветными стеклами, приглушенный свет отвесно падал на широкий золотой трон, инкрустированный драгоценными камнями, на котором сидел калиф и смотрел, как приближалась к нему молодая женщина.
Тюрбан из зеленого шелка, заколотый огромным изумрудом, обхватывал голову монарха. В руке он держал скипетр – длинный изогнутый бамбук, покрытый золотом. И Катрин отметила со сжавшимся сердцем, что никакого сожаления не выражал этот тяжелый ледяной взгляд.
Слуги в длинных зеленых халатах взяли ее за плечи, когда она вошла, и заставили встать на колени перед троном. Тогда она потеряла последнюю надежду. Ей нечего было ждать от этого человека, который заранее уже считал ее виновной. Она неподвижно застыла в ожидании того, что он заговорит, но неустрашимо посмотрела в его глаза.
Когда последний слуга удалился, Мухаммад спокойно сказал:
– Сними покрывало. Я хочу видеть твое лицо. К тому же… так одеваться ты не имеешь права.
Она с радостью послушалась. Оставаться на коленях перед лицом этого судьи она не хотела. Белое покрывало скользнуло вниз и легло у ног светлым облаком. Катрин встретила гневный взгляд монарха.
– Кто позволил тебе встать?
– Ты. Ты сам сказал: я не из ваших! Я свободная женщина и из благородной семьи. В моей стране король разговаривает со мной с уважением.
Мухаммад наклонился к ней с выражением насмешки и презрения на чувственных губах:
– Разве твой король обладал тобой? А я да!.. Какое уважение могу я к тебе иметь?
– Разве для того, чтобы сказать это, о могущественный калиф, ты приказал мне прийти сюда? Разве что тебе нравится оскорблять женщину…
– Я мог бы послать тебя на смерть без лишних слов, но мне захотелось тебя увидеть… хотя бы затем, чтобы посмотреть, как ты ловка во лжи.
– Лжи? Зачем же я буду лгать? Спрашивай, господин: я отвечу тебе. Женщина моего положения не лжет!
Наступило молчание. Мухаммад с удивлением смотрел на эту женщину, которая осмелилась выпрямиться перед ним без видимого страха. Впрочем, тон, который принял их разговор, вдохнул мужество в молодую женщину. Если она сможет продолжать разговаривать таким образом, почти как с равным, может возникнуть шанс на удачу… Внезапно Мухаммад перешел в наступление:
– Говорят, что франкский рыцарь… убийца моей возлюбленной сестры, – твой супруг? – произнес он с деланным безразличием.
– Это правда.
– Значит, ты солгала мне! Ты не пленница берберов, купленная в Альмерии.
– Тебе соврали, господин! Я ничего такого не говорила… ибо ты меня ни о чем не спросил. Теперь я говорю тебе это сама: меня зовут Катрин де Монсальви, мадам де Шатеньрэ, и я пришла сюда за супругом, которого твоя сестра у меня украла.
– Украла? Я сто раз встречался с этим человеком. Казалось, он смирился со своей участью… и с безумной любовью, которую питала к нему Зобейда.
– Какой пленник не старается привыкнуть к своей участи? А что до любви, господин, ты разве не берешь женщин из каприза, когда сердце твое при этом молчит? Кому же, как не тебе, знать, что мужчина любит довольно легко.
Вдруг калиф отбросил скипетр и заерзал на своем троне. Катрин увидела, как в его светлом взгляде промелькнула печаль.
– Вот как ты понимаешь вещи? – произнес он с горечью. – Я было подумал, что нашел в тебе ту, которую уже отказался искать. Значит, в моих руках ты тоже чувствовала себя только рабыней, как другие?
– Нет. Ты сделал меня счастливой, – призналась Катрин чистосердечно. – Я не знала тебя и была приятно удивлена, найдя тебя таким, каков ты есть. Я ждала чего-то ужасного! Ты же показал себя мягким и добрым. Воспоминание, которое ты вызываешь во мне… Почему бы мне не признаться в этом? Оно мне приятно, и наша ночь была сладкой! Разве я не обещала тебе не лгать?
