– А как насчет «Сент-Этьена»? Тот, что напротив западной части города, которую они называют Рекувранс? Посудина, предназначенная для прибрежной торговли. Можно использовать ее для захвата другого судна.
Коллиар снова глянул в трубу.
– Черт возьми, называй это шлюпом, – с шутливой строгостью посоветовал он. – Да, он подойдет. Будем надеяться, он останется там и ночью. Хотя, если нам удастся отвлечь достаточное количество людей от берега, выбор у нас расширится.
– И как ты планируешь это сделать?
– Мы сделаем с городом то же самое, что и с гаванью: подожжем его. Будем пускать петуха по мере продвижения.
– Сначала нам надо как-то пройти через ворота. С нашими сумками и оружием. Это получится, только если мы переоденемся. – Салли указала на аккуратную стопку похищенной одежды.
– С твоими рыжими волосами мы не проберемся через ворота даже в ворованных нарядах.
– Но ведь бретонцы происходят от кельтов, – возразила она. – Так что среди них тоже могут быть рыжие.
– Все равно слишком рискованно. Думаю, лучше попробуем раздобыть лодку где-нибудь выше по течению и на ней незаметно спустимся в город. Однако ты права – униформу следует снять.
За такую понятливость и уступчивость Салли вознаградила его улыбкой. И принялась разбирать украденную одежду.
– Вот… Это тебе наверняка подойдет. Если, конечно, понравится.
Предложенные Салли вещи оказались полинялой вязаной фуфайкой голубовато-сероватого цвета и такими же линялыми широкими штанами – то, что в здешних краях мог бы носить любой рыбак или моряк. В чужой одежде Коллиар чувствовал себя полнейшим идиотом, и ему пришла в голову мысль, что за последние двенадцать лет он не носил ничего, кроме униформы. Но, как видно, пришло время изменить своим правилам.
Фуфайка пришлась впору, главным образом потому, что растягивалась, а вот штаны были ему слишком широки, да еще и коротковаты. Хотя если стянуть их поясом от шпаги, они вполне могли сослужить службу. По крайней мере, уберечь его от разоблачения британского офицера.
– Без мундира я чувствую себя почти голым.
– Н-да… Мы с тобой та еще парочка… – Голос Салли, стоявшей за его спиной, звучал как-то необычно. – Я даже не знаю, куда пристроить шпагу. Или пистолет. Я и не подумала об этом, когда…
– О боже! – невольно вырвалось у обернувшегося Коллиара.
Салли казалась такой же, как и прежде, и в то же время совершенно иной. Без униформы, делавшей ее похожей на прочих гардемаринов, она приобрела индивидуальность и выглядела необыкновенно женственно. Лиф корсажа был низким, и Коллиар впервые имел возможность созерцать ее открытую изящную шею, плавно переходившую в плечи. Хрупкие ключицы обрамляли участок веснушчатой кожи над выпуклостью грудей, и ему хотелось прикоснуться к этому месту, после чего скользнуть ладонью за вырез корсажа.
Рыжие волосы ниспадали на плечи, рот приоткрылся словно в безмолвном вопросе, губы казались такими нежными и мягкими. Просто удивительно, как другие могли не замечать того, что для него являлось столь очевидным.
– Тебе дурно? – обеспокоилась Салли.
Коллиар замотал головой, отвергая подобное предположение, меж тем как его взгляд гулял по ее фигуре, скользя по линялому корсажу неопределенного цвета, по заношенной юбке и фартуку, которые не могли скрыть того факта, что она была невероятно привлекательной и отлично сложенной девушкой.
Пламя, обжигавшее его сейчас изнутри, было даже не ревностью, а чем-то более сильным, вызывающим желание укутать Салли в плащ, чтобы другие мужчины не могли увидеть того, на что с такой жадностью глазел он сам. Наверное, это было примитивнейшим чувством собственника.
– Плохо другое, – проговорил Коллиар. – Мы не сможем пройти незамеченными, если ты будешь так выглядеть. Проклятые французы просто не дадут тебе прохода.
Салли прекрасно поняла смысл его слов. И она не была такой уж застенчивой. Его несколько умиротворил лишь тот факт, что ее широкая счастливая улыбка предназначалась исключительно ему.
– Но ты и станешь моим французом. И будешь отпугивать других своим грозным взглядом.
– Возможно, мне удастся удержать их от того, чтобы распускать руки, но я не смогу закрыть им глаза. Нужно сделать тебя менее привлекательной.
Салли восприняла его предложение всерьез.
– Немного грязи будет вполне достаточно. Но думаю, в пути мы так запылимся и пропотеем, что и без того будем выглядеть не лучшим образом. Да и вообще к тому времени уже стемнеет, и мы усядемся в лодку. Оружие мы уложим на дно, вместе с одеждой. – Она говорила медленно, словно размышляя вслух. – Я буду грести, а ты… чем бы нам занять тебя? Ты мог бы держать в руке винную бутылку. Да, ты притворишься пьяным и будешь горланить песни, развалившись на корме и предоставив всю работу мне. Точно… Ты представляешь эту картину?
Черт побери… Да уж конечно представляет. Предприимчивости и логике Салли трудно противостоять. Да и перед ней самой, переодетой в юную французскую простолюдинку, устоять практически невозможно.
А ведь Дэвид должен бы чувствовать себя вполне удовлетворенным, можно сказать, пресыщенным. И мысль о плотских утехах не должна даже залетать в его голову. Или же ему следует проявить самодисциплину и не допускать подобных мыслей.
Но когда Салли вылила на него бо́льшую часть содержимого из украденной бутылки и посоветовала прополоскать горло тем, что осталось, он все же поддался низменным инстинктам.
– Только перед этим ты меня поцелуй. На удачу.
Дэвид полагал, что все обойдется коротким легким чмоканьем. Однако, когда Салли, приподнявшись на цыпочки, обвила его шею и их губы встретились, Коллиар вновь ощутил сильное желание, подобное нестерпимому голоду.
Черт возьми, если бы было возможно поместить Салли в бутылку, он бы это сделал, чтобы смаковать ее по глоточку в течение всей жизни. Ибо они не обладали такой роскошью, как время.
– Кент, мы не должны…
– Я знаю, но мне все равно хочется. Это плохо?
– Очень. Хотя вот что я скажу вам, Кент… Помогите мне сжечь Брест или взорвать корабль, и в награду я буду долго-долго заниматься с вами любовью.
Салли засмеялась, как могла смеяться только она.
– Договорились.
Собрав оружие, они стали спускаться вниз.
– Надеюсь, я об этом не пожалею.
На словах все, конечно, было проще простого. Их импровизированный план начал осуществляться вполне удачно, хотя Салли пришлось поднапрячься, направляя вниз по течению лодку. Коллиару отводилась роль пьяного и сердитого пассажира, что выглядело довольно забавно.
Ей же следовало выглядеть как можно более опытной и потасканной девицей, поэтому Салли гребла, низко склонив голову, позволяя течению помогать их продвижению. Меж тем вокруг сгущались сумерки. Она не переставала обдумывать намеченный план – причаливать в безлюдных местах и устраивать отвлекающие пожары, пока им не подвернется подходящее судно, чтобы также его поджечь и направить в скопление французских кораблей.
