Но ей сразу стало ясно: если она действительно бросит Моргану эту сухую фразу, тот ни за что не простит ее. А он должен простить. Должен!
Продолжая мучительно раздумывать о том, что же все-таки сказать, Лили подошла к флигелю. Ее нерешительные шаги замедлились еще больше, а сердце затрепетало от волнения. Но пути к отступлению не было, и она, гордо приподняв подбородок, поднялась по деревянным ступенькам на крошечную веранду и остановилась перед дверью. В домике было темно, слишком темно. Сердце Лили упало.
Сделав глубокий вдох, словно это могло придать ей смелости, девушка подняла обтянутую перчаткой руку и постучала. Она замерла в ожидании, а сердце, казалось, перестало биться. Из флигеля не донеслось ни звука.
Лили постучала снова, на этот раз более решительно.
По-прежнему тишина.
А что, если он уже ушел? Ушел навсегда?
Не думая о том, что делает, охваченная мучительным желанием узнать, так ли это, Лили взялась за дверную ручку. Дверь легко открылась.
Во флигеле не было света. Когда ее глаза привыкли к темноте, она поняла, что в домике никого, кроме нее, нет. Комната была пуста.
Морган ушел.
Лили охватило мучительное разочарование. Он ушел! И теперь ей никогда не удастся извиниться перед ним.
Она прошла в глубь помещения, печально вздохнула, стараясь прогнать невольные слезы, – плакать бесполезно, Морган уже далеко. Может быть, это и к лучшему, попыталась убедить себя девушка. Ее извинение все равно ничего не могло бы изменить. Их разделяет нечто куда более значительное, чем несправедливые слова, сказанные в гневе. Разве может она попросить у него прощения за то, что весь город называет ее Пурпурной Лили?
Бледный свет луны проникал в комнату сквозь открытую дверь и маленькие окошки. Флигель был обставлен очень скромно – стул, простой деревянный столик, шкаф для одежды. И кровать. Аккуратно заправленная кровать. Лили не удержалась от улыбки – как это характерно для него, оставить все в таком безупречном порядке! И тут девушка заметила кое-какие вещи Моргана: ботинки, рубашку, которую он надевал бесчисленное множество раз, пока работал в ее доме. Его рубашка всегда была чистой, но было видно, что ее часто стирали, – настолько мягкой и тонкой стала ткань. Он мог просто бросить все эти старые вещи, подумала Лили. Но подойдя ближе к столу, обнаружила на нем карманные часы, которых никогда не видела у Моргана.
Очень осторожно Лили взяла их – металл приятно холодил ладонь. Продолжая думать о Моргане, она сжала часы в руке.
– Мне так жаль! – прошептала Лили с искренним раскаянием.
Серебряный корпус изящной вещицы быстро согрелся в ладони, и девушка почувствовала, как на коже отпечатывается сложный рисунок гравировки. Понимая, что не должна этого делать. Лили нажала на кнопку пружинки, – крышка часов мгновенно открылась.
Моему сыну. Отец.
Странное ощущение овладело девушкой. Какие чудесные часы! Судя по тому немногому, что рассказал ей о себе Морган, его отец не был богатым человеком. Как, должно быть, он любил своего сына, если сделал ему такой замечательный подарок!
– Почему, – грустно спросила она, – ну почему все сложилось именно так, а не иначе?
И с этим ничего не поделаешь. Она сама сказала Моргану той ночью, что прошлое изменить невозможно.
Лили закрыла часы и положила их на прежнее место. Пусть прошлое останется прошлым. Но почему бы не попробовать изменить свое будущее? Для начала она извинится перед Морганом. Раз он оставил часы здесь, значит, даже если решил уйти из Блэкмор-Хауса навсегда, вернется за ними. Обязательно вернется!
Ей остается только ждать.
Приняв решение во что бы то ни стало дождаться Моргана, Лили вышла на крыльцо. Если, вернувшись, он застанет ее в комнате, то может подумать, что она рылась в его вещах.
На веранде не было стульев, поэтому, закрыв за собой дверь, Лили расположилась на верхней ступеньке. Она будет ждать столько, сколько потребуется, твердо сказала себе девушка и устроилась поудобнее. Вполне возможно, что Морган собирается забежать во флигель всего на несколько минут, чтобы взять вещи и исчезнуть не попрощавшись, поэтому уходить никак нельзя.
Было удивительно тепло, несмотря на довольно поздний час. Элегантные туфли скоро стали казаться тесными и жесткими. Тонкий шарфик душил, а перчатки раздражали. Но как ни хотелось Лили избавиться от этих непременных аксессуаров настоящей леди, она решила терпеть до конца. Шляпку, однако, она все же позволила себе снять, решив, что и без нее выглядит очень достойно.
Вынув удерживавшие шляпку шпильки, Лили вздохнула и положила ее рядом с собой на ступеньку. В такие моменты, как этот, ей нередко приходило в голову, что совсем не так уж плохо считаться падшей женщиной. Когда она надевала перчатки, этого никто не замечал. Но стоило ей появиться без них, как все равнодушно отмечали, что это вполне соответствует их представлениям о ее безнравственной натуре. И никто ничему не удивлялся.
До того, как появился Морган.
Он замечал все. И переживал за нее. Поэтому она продолжала страдать в этих глупых перчатках и тесных туфлях. И даже решила через несколько минут снова надеть шляпку. Надо быть во всеоружии, когда он наконец появится и ей придется объяснять, почему она здесь.
Ночь полностью вступила в свои права. Лили уперлась локтями в колени и положила подбородок на ладони, глядя на дорожку, ведущую к входу в дом. Плитки, которыми она была вымощена, тускло, как темный жемчуг, поблескивали в лунном свете. Лили рассматривала затейливый узор полосок цемента, скреплявшего плитки, когда вдруг в поле её зрения оказался темный силуэт.
Он был высок и необычайно привлекателен. Лунный свет словно ласкал его.
Лили почувствовала тяжесть в груди, мысли ее спутались.
Морган был красив. Удивительно красив! Его словно высекла из камня рука талантливого скульптора. Девушка невольно залюбовалась им. Он двигался с осторожной грацией хищника. Его движения были точны и выверены, шаги широки и неторопливы, а поступь – легка.
Лили мысленно подбодрила себя, когда он подошел ближе, – надо быть готовой к тому, что он может сразу бросить ей в лицо что-то резкое и грубое. Она бы даже не удивилась, если бы он холодно предложил ей уйти. Девушка решила стерпеть все: и его суровость, и его гнев. Она не шелохнется, даже если он потребует немедленно покинуть его жилище, и не сдвинется с места, пока не попросит у него прощения.
Морган на мгновение замедлил шаг, и Лили сразу поняла, что он заметил ее. Когда же он приблизился к флигелю, она увидела на его лице усталость.
Он подошел к ступенькам веранды и остановился. Решительность и смелость покинули Лили, стоило Моргану поглядеть на нее своими темными глазами. Внутренний голос подсказывал ей, что надо немедленно убежать в дом. Но поступить так – значило признать себя трусихой.
