– Не отчаивайтесь. Вы помогли мне в свое время, и я обязательно отплачу вам за ваше терпение и доброту.
Раф тяжело вздохнул и промолчал. Серина обменялась взглядом с Ником, и тот кивнул, поняв ее молчаливую просьбу о поддержке.
– Я уже обещал Рафу, что поеду с ним на север, после того как мы закончим здесь все дела. И вместе разыщем лорда Роуэна.
«Мне бы тоже хотелось поехать с вами», – чуть не сказала Серина, но промолчала. Их с Ником пути разойдутся после поездки в Сомерсет. У нее теперь есть работа, и она вернется в Лондон, как только убийцу отца арестуют.
– Это самые добрые слова, которые я услышала от тебя за весь вечер, Ник. – Она улыбнулась ему. – Я рада, что на друзей твой сарказм не распространяется. Ты приберегаешь его специально для меня.
– Мои друзья меня понапрасну не злят, – возразил Ник. – Всему есть предел, и моему терпению в том числе.
– Да, это видно. Но если терпения у тебя маловато, то зато остального в достатке: вспыльчивость, упрямство, хитрость и коварство. Список можно продолжать до бесконечности.
– Этот список только ты и держишь в памяти. Цепляешься к малейшим моим недостаткам и раздуваешь их до немыслимых размеров.
Серина невольно отвела взгляд, смущенная его вспышкой. Раф встал, отодвинув стул.
– Пойду в конюшню, проведаю лошадей. – Он ушел, и Серина в отчаянии всплеснула руками.
– Ник, видишь, что ты наделал? Из-за тебя Рафаэлю пришлось нас покинуть. Нельзя ссориться при посторонних. Это некрасиво.
Ник вздохнул и откинулся на спинку стула.
– Ты права, но я не могу усмирить свои инстинкты в твоем присутствии.
Он обратил на нее тяжелый взгляд, обещавший возмездие и наказание. Дрожь пробежала по ее телу, но сердце подпрыгнуло в груди, и страсть вновь залила жаром ее щеки.
– Я хочу, чтобы ты призналась, что любишь меня, – тихо проговорил он. – Зачем ты скрываешь свои чувства? Ведь я знаю, что твое сердце принадлежит мне. Мы не сможем долго сторониться друг друга.
От его слов мурашки побежали у нее по спине. Его взгляд напомнил ей пожар в лесу, пожирающий все на своем пути.
Серина вертелась в постели, тщетно пытаясь заснуть. И только глубокой ночью ей удалось наконец провалиться в забытье, но и во сне тяжелые раздумья не оставляли ее, хотя она выпила за обедом много вина, чтобы заглушить воспоминания. Сцена смерти отца снова вплелась в ее сон.
Она резко села, ловя ртом воздух. В первое мгновение она даже не смогла сообразить, где находится. Тусклый серый свет пробивался в комнату сквозь занавески на окне. Она в гостинице.
Липкий пот покрывал ее тело. Она обхватила руками колени и тут услышала, как тихонько звякнул засов и кто-то проскользнул в комнату. Серина в ужасе замерла.
– Кто здесь? – Неужели это ее голос – осипший от страха?
– Это я, Ник. Моя комната рядом с твоей, и я слышал, как ты кричала во сне. – Он сел рядом с ней на кровать, не решаясь ее обнять.
Она всхлипнула и протянула к нему руки.
– Ты пришел.
Он прижал ее к своей груди так крепко, что она едва могла дышать. Наконец-то она в безопасности.
– Ты все еще страдаешь от ночных кошмаров?
Она молча кивнула, дрожа всем телом. Он не должен быть здесь, не должен обнимать ее, но она не могла отстраниться. Она тянулась к его успокаивающим объятиям, как пчела к цветку. Если он отпустит ее, она рассыплется на тысячи кусочков.
Серина чувствовала под своими ладонями его упругие мышцы и гладкую кожу. Сила и нежность – сплошные противоречия. Мужское обаяние, скрытое под привычной светской маской. Ее руки ласково скользнули вдоль его спины. Он уткнулся ей в шею и запустил руку в ее волосы.
На нем были только панталоны, и жесткий пояс препятствовал ее ласкам. Пора остановиться – твердил голос рассудка. Но именно сейчас, в это мгновение, ей так необходимы его объятия. Всего лишь мгновение украденного счастья, чтобы она поверила, хоть ненадолго, что он принадлежит ей и она не одинока в этом враждебном мире.
Она не может предать Калли. Не должна… Эта мысль промелькнула в ее сознании и тут же растаяла без следа.
Его объятия успокаивали ее, возвращали ей уверенность в себе. Она наслаждалась его ласками – как же ей этого не хватало!
– Ну, ну, милая, успокойся. Сны тебя больше не напугают. Я с тобой, – шептал Ник, лаская ее.
Серина уткнулась лицом ему в шею и поцеловала в щетинистый подбородок. Она ждала затаив дыхание. Он наклонился к ней и нашел ее губы, приговаривая:
– Спокойно, спокойно.
Ник колебался одно мгновение, как будто спрашивал себя, разумно ли целовать ее, затем, отбросив все сомнения, впился в ее рот отчаянным, неистовым поцелуем. Она ответила ему так же страстно, удивляясь про себя, как могла жить без него все это время. Опьяненная его близостью, она уцепилась за него, как утопающий, и приподняла бедра в немой мольбе.
Он раздвинул ее ноги, и волна желания, густая, как мед, пробежала по ее телу.
– Чума меня возьми, я так хочу тебя, Серина! – прошептал он, схватив ее за запястья и прижав их к подушке над ее головой. Другой рукой он поднял ей ночную рубашку и погрузил пальцы во влажную ложбинку меж ее бедер, пробуждая в ней томительную страсть. Он ласкал ее, а она рвалась к нему в неистовом желании вновь познать его любовь.
Он взял в рот ее сосок, и наслаждение пронзило ее тело.
– Ты прелестна, – прошептал он, целуя ее шею. – Я страдал без тебя с той минуты, как ты меня покинула. Я даже спать не мог – так страстно тебя хотел. – Он продолжал ласкать ее чувствительное местечко, и она извивалась и стонала от нетерпения. – С тобой я забываю себя. Я чувствую себя дома только тогда, когда сливаюсь с тобой в единое целое, и мысли об этом не дают мне покоя даже днем.
Его горячее дыхание щекотало ей кожу, и она погладила его сквозь ткань панталон.
– Я тоже хочу тебя, – прошептала она, готовая повторять эти слова вновь и вновь.
Он встал с кровати и торопливо расстегнул панталоны. Свидетельство его страсти вынырнуло наружу, он подался вперед, и она взяла его в рот, дразня языком, пока по телу его не пробежала сладкая судорога и он не застонал. Схватив ее руками за плечи, он с силой сжал их, словно наслаждение разрывало его изнутри. Наконец он отстранился и, сняв с нее ночную рубашку, подхватил ее на руки. Стоя, он прижал ее к себе так крепко, что она едва могла дышать. Ноги ее обвились вокруг его талии, и он вошел в нее.
Ник целовал упругую, нежную кожу ее груди, твердые соски, сводившие его с ума. Обхватив ее округлые ягодицы, он продолжал неистово входить в нее, стремясь достичь экстаза. Ее нежная плоть, такая глубокая, что, кажется, в ней можно было утонуть, манила его, дразнила влагой, и он выкрикивал ее имя, не в силах больше сдерживаться…
