Ник не опускался на одно колено, но усадил на свои колени меня и надел мне на шею небольшой сапфировый кулон. Он повторил, что никуда не собирается сбегать, и добавил, что если я когда-нибудь снова попытаюсь защитить его, отослав прочь, то мне придётся разбираться и с реальной опасностью, и с ним самим.
– Не могу обещать, что мы всегда будем безумно счастливы, – произнёс он, пока его пальцы возились с застёжкой цепочки на моём затылке. – Но мы будем вместе, а это уже намного больше того, что есть у многих. Итак, Маргарет Фейт Грэхем… – Он замолчал, когда я зарычала при упоминании своего второго имени. – Прекрати, это всё твоя мама! Так вот, не будешь ли ты так любезна перестать быть такой упрямой и согласиться выйти замуж за человека, который будет любить тебя до последнего вздоха?
– Да, – пробормотала я, трогая пальцами прелестный голубой камень. Мне нравилось, как он сверкал безмятежным блеском с глубинными переливами кобальта. Я не стала бы счастливее, чем сейчас, даже если бы Ник подарил мне алмаз "Надежда" [103]. – Я перестану морочить тебе голову. Это нечестно по отношению к тебе.
– И? – подтолкнул он, чашечкой приложив ладонь к уху.
– Да, я выйду за тебя замуж. – Я вздохнула, обвивая руками его шею. Но внезапно отстранилась и пихнула будущего супруга в грудь. – Но платье типа «баба на чайник» я точно не надену.
Ник изумлённо выгнул брови и наклонил голову.
– Меня устроит и то, что надето на тебе сейчас.
Я взглянула на своё обнажённое тело.
– Прекрасно.
Когда мы вернулись домой и поведали семье нашу в некоторой степени экстравагантную историю с предложением (за исключением наготы), Мо предложила сначала прокрутить мои грандиозные планы в голове, чтобы убедиться в их адекватности, прежде чем претворять их в жизнь. А я посоветовала ей совершить длительный полёт с ближайшей скалы. Затем, конечно же, когда они с мамой поняли, что на организацию свадьбы у нас есть всего лишь месяцев пять, начался визг.
О, боже мой, визг.
Мо позвонила Каре, и визг продолжился в режиме стерео. Кара сказала, что завтра придёт с кучей свадебных журналов.
– Погоди, погоди, мы не можем заниматься подготовкой к свадьбе сейчас, – сказала я, хватаясь за любую соломинку, способную удержать меня подальше от слов вроде «маникюр» и «педикюр». – В Самсона стреляли. У нас проблема со злоумышленниками, вторгшимися на нашу территорию. Мы с Ником можем просто отправиться как-нибудь на выходные в Анкоридж и без затей расписаться там.
Мо и мама посмотрели на меня так, будто я только что предложила побрить головку Евы и проколоть ей бровь.
– Я буду счастлив в любом случае, – сказал Ник.
– О, это мило, – усмехнулся Купер. – Думаешь, у тебя есть право голоса?
– А у меня его нет? – поинтересовался Ник. Купер протянул ему пиво, хлопнул ладонью по руке и покачал головой.
– Твой лучший план – просто удобно усесться, расслабиться и ждать свадебного торта.
Ник нахмурился.
– У меня, по крайней мере, есть право голоса при выборе вкуса торта?
– Не-а.
* * *
Вы знаете, как это раздражает, когда что-то подозреваешь, но не понимаешь, что именно? Я понятия не имела, что стоит за этими событиями: желание извести мою стаю или извращённое чувство юмора. У меня не было подозреваемого. Я не могла даже описать его приметы, помимо цветочного запаха. Волчьего Интерпола у нас не водилось. И всё, что нам удалось – связаться с Аланом и пожаловаться на охотников, подобравшихся слишком близко к границе между заповедником и долиной.
О, и я, наконец, поведала стае об инциденте с мешком, который наряду с выстрелом в Самсона помог им осознать, насколько серьёзна проблема. До ухода остальных членов стаи Купер с Самсоном вынуждены были соблюдать приличия, но потом сразу же отчитали меня за излишнюю скрытность.
Мама была так зла, что мне казалось, вот-вот попытается перекинуть меня через колено и отшлёпать. Но она просто обняла Ника и поблагодарила его за спасение её идиотки-дочери.
Мы установили знаки и расширили периметр до заповедника. Патрулировали по трое. Никто не покидал пределы города в одиночку. По возможности детей держали в помещении, что сводило их родителей и Терезу с ума.
Я совсем измотала себя работой и всё больше и больше зависела от Ника, что до ужаса пугало меня. Когда я приходила домой и падала от усталости после ночного дежурства, именно он переносил меня в спальню и укладывал в постель. А также следил за тем, чтобы спросонья под рукой я находила еду. Он неоднократно купал меня, но это больше походило на увеселительные мероприятия, чем на мытьё.
Моя психически ненормальная невестка продолжала соблазнять меня свадебными журналами и книгами о том, как стать красивой счастливой принцессой-невестой в пышном платье. Думаю, она видела в этом некий способ отвлечь меня от проблем стаи, что было ужасающей ошибкой. Я хотела тайно сбежать с Ником. На самом деле, несколько дней я усердно агитировала за церквушку в Вегасе. Но мама с Мо убедили меня, что со стороны альфы было бы некрасиво убежать и лишить всю стаю возможности увидеть церемонию. К тому же, хорошо бы пригласить на свадьбу другие стаи. Мо фактически использовала слова «политический манёвр». Иногда эта женщина пугала меня.
Я никогда не выступала за реформы. Мне нравилась моя рутинная работа. Нравилось знать, чего ожидать дальше. Но сейчас я изменила планы и цели, выбрав того, кто находился за пределами моих ожиданий, и перемены в моей жизни выходили за границы инь и ян. Я будто слегка приоткрыла дверь, за которой простирался целый новый мир.
И всё ещё не была уверена, хорошо ли это.
Что ж, я делала всё возможное, чтобы соблюдать обычный распорядок дня и поменьше находиться дома, а значит, регулярно навещала Билли. В последнее время Алисия выглядела несколько потрёпанной и поэтому ценила изредка выпадавшую возможность прогуляться или заняться… тем, что бы они ни делали там с Самсоном. Я пыталась об этом не думать.
– Алисия! – позвала я с порога дома тётушки. – Мама испекла черничный пирог. Любимый пирог Билли.
Я навострила уши, закрывая за собой дверь. В доме царила странная тишина. Никаких орущих из телевизора в гостиной мультяшных песен. Никакого топота маленьких ног. Единственный звук исходил от сушилки в подсобном помещении. Ржавый запах засохшей крови доносился из кухни, отчего волосы на моих руках встали дыбом. Инстинкт обратиться и защищаться был непреодолимым. Мне пришлось заставлять себя оставаться в человеческом обличии.
Я уронила пирог, разбив фарфоровое блюдо и забрызгав ботинки липким фиолетовым месивом. Затем глубоко вдохнула, пытаясь уловить хоть какой-то запах злоумышленника.
