Тристан был не просто дворянином, он был изысканным, прекрасно образованным аристократом, который мог, надев шелка и драгоценности, со спокойствием драться на смертельной дуэли. Мужчина носил чёрную парчовую ткань и золотую тесьму так, как обычные люди знатного происхождения носили шерсть.
Они спорили; и все это время она думала про себя. Этому мужчине место во дворце, а не в моей цитадели с прохудившейся крышей. Сверкнуло золотое с чёрным камнем кольцо, и тоненький голосок сказал, он намного выше тебя по положению и слишком красив.
Ей захотелось сжаться в комок и исчезнуть с глаз этого человека, в бόльшей степени походившего на принца, чем все те, виденные ею короли на портретах. Даже, когда он злил её, чувство того, что она недостойна его, росло и росло, пока Пэн от безысходности не подавила его. Она уцепилась за гнев и боль.
Теперь единственным её желанием было скрыться в своей спальне и вернуть себе то счастливое спокойствие, которое пришло вместе с безразличием. Она заставила себя вспомнить о его грехах. Упорно пребывая в своём гневе, он всё ещё обвинял её в их размолвках и всё же смел смотреть на нее с приводящий в замешательство жаждой. Он хорошо играл презирающего всё и вся дворянина и смотрел на неё как на нечто среднее между гарпией и доступной шлюхой. Заново переживая унижение, она с трудом расслышала насмешливые выкрики позади себя. Дибблер и другие дразнили Моргана и его людей.
Пэн поспешила покинуть скалы. Она шла, не оглядываясь, чтобы не видеть то, как он воспринял её просьбы покинуть остров. Теперь её жизнь будет посвящена воплощению в жизнь утверждения о том, что она больше не желает его. В конце концов, ей надо было управлять замком и заботиться о слугах — огромная ответственность. Ей не нужен дамасский дворянин.
— Пенелопа Грэйс Фэйрфакс!
От звука голоса Моргана она споткнулась и сразу же почувствовала острую боль в лодыжке. Морщась от боли, она, наклонившись, ухватилась за ногу и, прихрамывая, подошла к утёсу. Морган широкими шагами приблизился к ней. Дибблер, Сниггс, и Эрбут помчались ему наперерез перехватить его.
Поскольку она, не мигая, уставилась на Моргана, Дибблер сделал предупреждающий выпад своей пикой. Морган помедлил. Его рука поднялась и отбросила оружие в сторону. Его ладонь скользнула вниз по древку пики, ухватилась за неё и выдернула из рук Дибблера. Морган с пикой в руке сделал шаг назад и переместил оружие вверх так чтобы отразить сильный удар от пики Эрбута.
Издав звук, частично досады, частично насмешки, Морган перевернул пику обратной стороной и ткнул тупым концом Эрбута в живот. Не останавливаясь, он повернулся, нацелившись на приближающегося Дибблера, и ударил древком о его голову. Дибблер издал каркающий звук. Его ноги подогнулись, и он начал опадать на землю.
Морган не дождался зрелища его окончательного падения. Он еще раз повернулся и сильно ударил по охранникам Хайклиффа, полукруг тупым концом пики в руках. Сниггс выскочил из зоны досягаемости пики только для того, чтобы потерять равновесие и приземлиться на задницу. Морган тотчас же накинулся на него. Он наклонился, выхватил, засунутый за пояс Сниггса, змеиный кинжал и отпустил ему затрещину, когда Сниггс начал возражать. Кинжал исчез в сапоге Моргана.
По распоряжению Моргана Турнип оттащил Сниггса подальше от схватки. Остальные так же изящно оказались вне дороги. Морган запугал их, бросая на каждого пристальный взгляд, выражая тем самым своё мастерство. Все, кто мог, старались избежать этого взгляда.
Все, кроме Пэн. Когда он повернулся во всём своём блеске к ней, она фыркнула, опёрлась на здоровую ногу и захромала по дороге. Девушка не успела далеко отойти, когда до неё донёсся хруст сапог. Она чувствовала, как он схватил её руку. Выдернув её, Пэн резко развернулась и оказалась лицом к лицу с ним. На лицо Моргана вернулась сверкающая улыбка, улыбка, которая сказала ей, что он думал о том, как он заставит её стонать от удовольствия, и рассматривал возможность осуществить свою задумку на этом самом месте. Ей было видно, что он в мгновение ока готов сбросить свои богатые меха и кожаные одежды.
— Пэн Фэйрфакс, ты — упрямая и весьма симпатичная маленькая лгунишка.
Она попыталась засмеяться, но её голос оказался слишком пронзительным и глухим.
— Клянусь честью, ты перед всеми выставляешь себя на посмешище. Я восхищена тем, что ты не исчез, когда о твоём тщеславии узнали все и каждый.
— Я знаю женщин, Пэн Фэйрфакс, и я знаю тебя. Я мог бы держать пари на мой лондонский дом, что я часто посещаю твои мечты, как и ты частенько посещаешь мои.
— Ты не думаешь обо мне.
Слова были сказаны с вызовом, но её голос дрожал. Он не касался её, но эта улыбка, эта манера стоять с широко расставленными, обутыми в чёрное, ногами, желая напомнить ей о том, каково ощущать их прижатыми к её телу, эта мощь, излучаемая его телом, сломили её. Он снова начал говорить грубым голосом, который заставил её хотеть убежать от него из страха потерять самообладание и оказаться у его ног.
— Ну, моя госпожа, признай то, что мне уже известно. Ведь с тех пор как мы расстались, ты мучаешь меня, проникая в мои мечты, которые оставляют меня увеличенным и пульсирующим, пока я не начинаю думать, что зарычу в безумии без облегчения.
Боже мой, она стала краснее бутона розы. Как она могла позволить ему завлечь себя в это неистовство желания и страха?
Морган взял её руку и, приложившись губами к обратной стороне руки, поцеловал.
— Меньшее, что ты могла бы сделать, чтобы компенсировать свои злодеяния против меня. Прошлое не изменить, но немного удовольствия смягчили бы мой гнев. Ну. Ты хочешь попросить у меня прощения своим телом. Я вижу это в твоих глазах.
Пэн снова выдернула руку. Этот мужчина воспользовался её доверием, любовью и выбросил их в уборную. Ветер закрутился вокруг неё и, придерживая руками свои юбки, она приподняла брови и посмотрела на Моргана.
— Поистине, любезный, если ты страдаешь от таких любопытных грез, они являются плодом твоего воображения, не моего. Все, что я скажу, это то, что я не имею никакого отношения к планам лорда Монфора соблазнить тебя здесь. Возвращайся.
Было бы легче бросить вызов ему, если бы ей не надо было смотреть на иссиня-черную парчовую ткань, подчёркивавшую чернильные глубины его волос. Боже мой, она отдала ему старую одежду своего отца. Когда к нему вернулась память, он, должно быть, был оскорблен созерцанием вылинявших одеяний.
Она снова отвернулась от него. Её лодыжка чувствовала себя намного лучше, и она, уже не прихрамывая, двинулась к замку. Но когда сделала несколько шагов, порыв ветра ударил ей в спину. Он был таким сильным, что почти поверг её на землю.
