— Тогда отправляйтесь побыстрее, пока она еще не успела пресытиться ими. Пусть у малюток останется о ней хорошее впечатление, — сказала Энн.
— Какое недоброе замечание, — отозвался он. — Я верю, что Лизетт искренне расположена к моим детям. Ей ведь предстоит стать их матерью, или вы забыли об этом?
Элинор выстрелила в Энн самым свирепым взглядом, на какой только была способна. Та поморщилась, но ответила весьма дружелюбно:
— О, конечно. Надо надеяться, что в этот раз она, наконец, проявит постоянство. Я совсем забыла, что вы собирались на ней жениться.
— Пока рано об этом говорить, — сухо заметил Вильерс.
— Вернемся лучше к Эстли, — сказала Энн.
— Прошу меня извинить. — Элинор поднялась. — Я иду к себе. Мне предстоит скучная процедура с ванной и собранием сонетов.
— Ах, эти сонеты Шекспира, — вздохнул Вильерс. — Любовь в них длится веками. Все это вполне в духе Эстли. Прекрасный выбор.
Оставшись вдвоем, Вильерс и Энн ощутили некоторую неловкость. Потом Вильерс кивком приказал Попперу и второму слуге оставить их.
— Какая буржуазная застенчивость, Вильерс! Неужели вам так важно, что подумают слуги?
Вильерс проигнорировал это замечание.
— По-моему, вы не в восторге от моего выбора, — начал он.
— Выбора Лизетт? Примите мои поздравления. У вас будет интересная жизнь. Скучать, во всяком случае, не придется.
Он нахмурился, не понимая, почему его так волнует ее мнение. Ведь он всегда считал себя независимым и очень этим гордился. Что за женщина — эта игривая миссис Бушон? Он только что смерил ее таким взглядом, от которого присмирели бы все женщины — от посудомойки до королевы. Но ей все нипочем.
— Вы считаете, что Лизетт не сможет вывести моих детей в свет? — спросил он.
— Она вообще ничего не может, она чокнутая, — ответила Энн. — И ее сюсюканье с детьми скоро закончится.
— Она вовсе не чокнутая, — возразил Вильерс.
— Разумеется, она не сумасшедшая, как Барнаба Ривз. Вы наверняка знаете о нем, вы ведь примерно одного возраста.
— Знаю, — ответил Вильерс. — Мы вместе учились в Итоне. Я снисходительно смотрел на его мальчишеские выходки и странные амбиции, пока он однажды не объявил, что у него режутся крылышки.
— Это уже патология, — сказала Энн. — У Лизетт совсем другое...
— Совсем другое, никакого сравнения, — обрадовался Вильерс.
— Но она так же невменяема, как и он. Он не слышал, когда ему говорили, что у человека не могут вырасти крылья.
— Разница между своеволием и верой в рост крыльев пропорциональна разнице между нормальным и сумасшедшим, — сказал Вильерс.
— Совершенно верно, — согласилась Энн с лучезарной улыбкой. — Ривз вообразил, что может отрастить себе крылья. Лизетт уверена, что может прожить жизнь так, как ей хочется, но постоянно нарывается на конфликты. Так в чем же разница, дорогой мой Вильерс?
Решив, что она была достаточно убедительна и что с нее на сегодня довольно, Энн поднялась со своего места и присела в реверансе.
Вильерс тоже встал и продолжал стоять, даже когда Энн покинула зал.
Пока до него не дошло, что Элинор сейчас находится одна в своей спальне и, возможно, плещется в ванне, совсем нагая. Надо было спешить, пока не вернулся этот проклятый Эстли.
Элинор нежилась в ванне, листая сборник шекспировских сонетов, которые она почти возненавидела. Знал ли их автор хоть что-нибудь о реальных человеческих отношениях? Какими сложными они могут быть?
«Истинная любовь не тускнеет от времени...» Отчасти это так. Гидеон все еще любит ее. А она сама? Или вот это: «Любовь бушует, но не рушится...»
Ее любовь была разрушена, но прошло несколько лет, и она больше не любит Гидеона, как прежде. Она даже не сердится на него за его трусость и коварство. За то, что он не любил ее так сильно, как она его.
Она не удивилась, когда приоткрылась балконная дверь, зато почувствовала облегчение. Ее герцог, Леопольд, снова будет с ней, и ей не придется сверять эту новую любовь со старинными сонетами. Она может свободно наслаждаться с ним, быть неприличной, бесстыдной, раскованной...
Прислушавшись, она осторожно вынула одну ногу из воды. У нее были красивые ноги, она любовалась ими, округлостью своих колен. После абстрактных рассуждений так приятно обрести чувство реальности.
Она не расслышала шагов, но его губы уже были прижаты к ее шее слева. Она с готовностью вытянула ее, предоставляя ему пространство для поцелуев. Две смуглые ладони просунулись со спины к ее груди и накрыли оба пышных полушария.
— Ого! — произнес он. — Что за сокровища приплыли мне в руки?
— Они принадлежат одной бесстыднице, которая только что мечтала о том, как лучше завлечь одного повесу, — ответила Элинор.
Его голос завораживал ее еще сильнее, чем его ласки.
— Вильерс! — произнесла она, пытаясь заглянуть ему в глаза.
— Как ты смеешь называть меня Вильерс? — спросил он, покусывая ее ушко.
— Лесли, — кокетливо обронила она, ожидая наказания.
Его рука скользнула вниз к ее золотистой опушке.
— Еще одна попытка, — разрешил он.
— Лендри.
Она едва не задохнулась от страстного проникновения его руки.
— О-о! — простонала она. — Продолжай... пожалуйста!
— Нет, я жду!
— Леопольд, — сдалась Элинор. — Мой Лео!
Он страстно поцеловал ее в губы. Его рука продолжала настойчиво блуждать между ее ног. Она вдохнула запах его зубного порошка с коричной отдушкой и мускусный запах мужских духов, изнывая от блаженства. И вскоре уже кричала его имя, как в тот, первый раз, на берегу ручья. А когда немного пришла в себя, вспомнила Гидеона. Он постоянно присутствовал с ними, хотя и незримо. Что же это за наваждение, и что за странная женщина она, Элинор? Вильерс с самого начала назвал ее странной или необыкновенной. И потом часто повторял это.
Теперь он бережно вытаскивал ее из ванны, закутывая в полотенце. Колени ее еще дрожали от испытанного наслаждения.
— Только не спать, — предупредил ее Вильерс.
— Я готова всю ночь заниматься любовью, — заявила она.
Лео рассмеялся:
— Это именно то, что приятно слышать каждому мужчине.
— Неправда, — усмехнулась Элинор.
Уложив ее на постель, Лео стал вытирать ей волосы полотенцем.
— Уверяю тебя, это так, — сказал Лео.
— Мужчинам не нравится, когда их жены постоянно хотят их, и их это нервирует.
— Не знаю, никогда не был женат, — сказал Лео. — Возможно, поэтому я рад, что мы не женаты.
Отбросив полотенце, он смотрел сверху вниз на Элинор.
