В этот момент дверь между их спальнями со скрипом приоткрылась, и в комнату заглянула Глория:
— Миледи?
Сообразив, что на ней нет одежды, Кесси скользнула под одеяло.
— Доброе утро, Глория.
— Утро? — Маленькая служанка озорно хихикнула. — Уже скоро одиннадцать, мэм!
— Одиннадцать? — Кесси едва удержалась, чтобы не вскочить за своим халатом. — Святые небеса! Ну и почему же ты не разбудила меня?
Круглощекая мордашка служанки расплылась в хитрой улыбке:
— Его сиятельство строго предупредил меня, чтобы и носа сюда не совала, пока вы не выспитесь как следует.
Ничто не могло доставить Глории большего удовольствия, чем пустая кровать миледи в ее спальне. Значит, она спала у милорда! Она одобрительно вздохнула. Хозяйка такая добрая и внимательная ко всем, а граф такой красавчик, хотя и вечно суровый, и строгий, совсем как его отец… Но если кто и заслуживал счастья, то эти двое. Ох, она не могла дождаться минуты, когда выложит эту сногсшибательную новость миссис Мак-Ги.
Кесси покраснела, когда служанка положила пеньюар на кровать.
— Мой муж уже спустился вниз?
— Да, мэм. Он выезжал на верховую прогулку, но, кажется, уже вернулся.
Кесси быстро завершила утренний туалет, умирая от желания поскорее увидеть Габриэля. Она так надеялась, что после бурных ночных ласк он перестанет наконец вести себя с ледяной отчужденностью. Все останется в прошлом, как дурной сон. Если часы, проведенные в его объятиях, служили хоть каким-то признаком их новых отношений, то она благословит их!
Сердце ее возбужденно колотилось, когда она спускалась вниз по лестнице. Нет причин волноваться, уговаривала она себя. И все же на душе у нее скребли кошки. Она только поставила ногу на последнюю ступеньку, как все вдруг поплыло у нее перед глазами. Она замерла, опершись о стену, и сделала несколько глубоких вдохов. В последнее время это случалось с ней уже несколько раз. К счастью, головокружение прошло так же быстро, как и прежде. Едва она собралась двинуться дальше, как услышала сердитые мужские голоса, доносившиеся из холла.
Габриэль и герцог…
Она застыла как статуя. Кесси меньше всего желала подслушивать, но и появляться в разгар ссоры ей не хотелось.
— Исключено, — ровным тоном заявил Габриэль. — У меня сегодня днем назначена деловая встреча в Лондоне.
— Но я уже договорился с викарием о визите, чтобы обсудить сумму ежегодной дотации на благотворительность среди прихожан нашей церкви! — Голос Эдмунда даже вибрировал от раздражения.
— Перенеси встречу на другой день.
— Не могу. Я обещал ему, что ты будешь дома.
— Тогда займись этим сам.
— Дьявольщина! Неужели нужно напоминать, что однажды эти обязанности лягут на твои плечи? И меня, Габриэль, уже не будет, чтобы заменять тебя всякий раз, когда ты сочтешь их не столь важными, как твои прихоти! Нельзя все время пренебрегать долгом, как это делаешь ты!
Кесси затаила дыхание. Судя по тону герцога, ссора приобретала глобальные размеры.
— Я был полностью в твоем распоряжении все последние недели, отец. И ты воспользовался этим в полной мере, но ни разу, хотя бы из вежливости, не поинтересовался, свободен ли я. Признаться, меня весьма удивило, что ты решил вовлечь меня в дела поместья. А потом до меня дошло: ты просто ждешь, чтобы я опростоволосился, допустил оплошность. Что ж, если ты решил таким образом устроить мне проверку, дело твое. Но я не намерен потакать тебе в том, как ты распоряжаешься моим временем и планами. На будущее советую согласовывать деловые встречи со мной. Я человек очень занятой.
Раздались звуки шагов. Открылась дверь.
— Стюарт никогда бы так не поступил! Он никогда не пренебрегал своим долгом. — Ярость клокотала в горле Эдмунда. — Если уж Господу было угодно забрать одного из моих сыновей, то почему он не выбрал тебя? Боже, как же я жалею, что ты вообще родился!
Кесси отшатнулась, словно ее с силой ударили в грудь. Пресвятая Богородица, этого не может быть! Наверняка ей это почудилось…
— Думаешь, я этого не знаю, отец? — По контрасту с яростью Эдмунда голос Габриэля был тих и спокоен. — Я всегда знал, что был нежеланным сыном. Так что ничего нового ты мне не открыл.
Дверь тихо закрылась, щелкнув замком. Кесси зажала рот ладонью. Колени у нее подкосились, и она беспомощно опустилась на ступеньку, сдерживая тошноту. Через пару минут она пришла в себя и решительно прошелестела юбками в кабинет. Ее осанке могла бы позавидовать и королева, а на лице была написана непоколебимая решимость.
Эдмунд сидел за полированным столом красного дерева. Он поднял голову, когда она появилась на пороге.
— Если не возражаете, — не церемонясь, сказал он, — то я бы предпочел остаться один.
— Но я возражаю. — Кесси закрыла широкие двойные двери. И прошла к столу. Герцог сощурился:
— Я люблю, когда эти двери распахнуты настежь.
Кесси не шелохнулась. Впервые она не чувствовала никакого трепета перед его титулом, не ощущала, что намного ниже его по положению. Лорд он или нет, герцог или еще кто, — он был прежде всего человеком и в данный момент не внушал ей никакого уважения.
— Будет намного лучше, чтобы двери пока оставались закрытыми, ваша светлость. Если вы, конечно, не хотите, чтобы слуги услышали все то, что я собираюсь вам высказать. Мне кажется, что они и так услышали сегодня более чем достаточно. Я по крайней мере услышала…
Он вскочил со стула, надменный как всегда.
— Вы слишком много позволяете себе, Кассандра. Я не потерплю подобной дерзости…
— А я не позволю вам заткнуть мне рот! Я выскажу все, что собираюсь. И сделаю это прямо сейчас.
Взгляд ее стал таким же ледяным, как и у герцога.
— На вашем месте я бы просто не смогла жить в ладу со своей совестью, — продолжила она. — Желать своему сыну смерти!.. Жалеть, что он вообще появился на свет!.. Давно уже пора броситься на колени и вымаливать у Господа прощение за такое кощунство!
Эдмунд побледнел. Не было сомнения, что эта паршивка подслушала его злосчастный разговор с Габриэлем. От начала до конца. И гордость вынудила его защищаться.
— Вы не понимаете, во что пытаетесь вмешаться, Кассандра…
— Напрасно вы так считаете. Я знаю гораздо больше, чем вам кажется. Габриэль поведал мне о своем детстве. Как вы всегда и во всем предпочитали Стюарта, а его в упор не видели.
Эдмунд развел руками:
— Ну, значит, вы и сами поняли, что он постоянно ревновал меня к брату!
Глаза Кесси сверкнули от сдерживаемого гнева. Не страшась последствий, она возразила герцогу, черпая силы в сочувствии мужу:
— Ну и что, что ревновал? Он же был малышом! Несмышленышем! И хоть вы и убедили себя в обратном, Габриэль любил своего брата, он сам сказал мне об этом! Но вы… вы дарили все — и игрушки, и любовь — только Стюарту. Габриэль вырос, постоянно чувствуя себя нелюбимым и одиноким!
