улыбка пропала – Хэтти поднялась и подошла к нему. Когда она неловко устроилась на колене, лицо мужа напряглось.
– Так? – спросила она с бешено бьющимся сердцем.
Люциан провел день на свежем воздухе, и пахло от него восхитительно. Пуговицы на рубашке были расстегнуты, открывая темные волосы на мускулистой груди.
– Пойдет, – пробормотал он.
Его руки сомкнулись на ее талии. Хэтти угодила в силки добровольно, в поисках чего-то нового, желая проверить свои силы. Она не сводила глаз с рельефных мышц. Очень красиво. Потрогала пальцем, и Люциан нервно сглотнул. Хэтти коснулась теплой кожи, погладила мягкие курчавые волосы и медленно спустилась к верхней пуговице. Люциан не выдержал первым – схватил ее за подбородок и смачно поцеловал в губы. Девушку пронзило острое желание. Легкое касание языка заставило ее отпрянуть, хватая воздух ртом. Кожа горела от кончиков пальцев до макушки.
Хэтти отвернулась к окну – солнце тонуло в расплавленном сиянии.
– Я в полном замешательстве… – Она покачала головой.
Люциан пристально изучал ее профиль.
– Возможно, дело в том, что твой разум говорит одно, а тело – совсем другое, – тихо пояснил он. – Может, тебе станет легче, если прекратишь воспринимать нашу близость как награду для меня и попробуешь получить удовольствие сама.
Это шло вразрез со всеми принципами, которые прививали женщинам с детства. Замешательство Хэтти приняло иное направление – она прочла название книги, лежавшей на подоконнике. В глазах Люциана мелькнула досада.
– «Грозовой перевал»!
– Ну да.
– Ты сказал, что книжка про торф!
– Про торфяные болота там тоже есть.
– Где ты ее нашел?
Книга выглядела новой, корешок явно сломали совсем недавно.
– В книжном в Сент-Эндрюсе.
Люциан отобрал у нее книгу, прижал к груди и забарабанил пальцами по обложке. Вот глупый, нервничает из-за того, что его поймали за чтением!
– И тебе нравится?.. – поинтересовалась Хэтти.
– Читать? – Он пожал плечами. – Наверное.
– Значит, нравится.
– Ну да. Как выяснилось, ты неправа. Причем по всем пунктам!
– Как это так? – удивилась Хэтти. – Что значит – по всем?
– Начнем с того, что злодей в книге вовсе не Хитклиф, а Нелли…
– Нелли?!
– Этой назойливой проныре следовало бы отвесить хорошего пинка!
– Поверить не могу, что ты напустился на бедняжку Нелли! Гораздо более явный злодей – это Хиндли.
Люциан усмехнулся.
– Хиндли – жалкий сопляк и тоже заслуживает взбучки, но разве это он постоянно влезал между Кэти и Хитклифом?
– Нелли поступала так, как считала правильным, желая защитить свою хозяйку.
– Нет. – Люциан покачал головой. – Эта служанка упивалась своей властью, потеряв всякое чувство меры. Кэти нужна была не защита – ей был нужен Хитклиф! Вот, она сама говорит… – Он притянул к себе Хэтти, открыл книгу, полистал и, найдя нужное место, ткнул в него пальцем. – Она говорит: «Моя любовь к Хитклифу напоминает незыблемую скалу – радости для глаз в ней мало, но без нее я пропаду». – Он поднял горящий взгляд. – Пропаду – понимаешь?
Хэтти внезапно подумалось, что еще ни разу они не проводили воскресный вечер за чтением. Когда Люциан произнес слова Кэти с шотландским выговором, сердце девушки затрепетало, как бабочка в нежданно проглянувшем луче солнца.
– И еще кое-что, – добавил он, пристально всматриваясь ей в лицо. – Я – не Хитклиф!
– Разве? – с горечью спросила Хэтти.
Сердитый взгляд и растрепанные волосы Люциана наводили на мысль о том, что йоркширские ветра все еще бушуют вокруг него.
– Во-первых, я бы никогда не убил пса – он ведь ничего не сделал.
– Бедняжку Фэнни!
– Да, Фэнни. Во-вторых, Хитклиф был мнителен, а я – нет.
– Пожалуй, – признала Хэтти.
– Вероломная женщина вроде Кэти не стоит мести, – продолжил Люциан. – Я ни за что не вернулся бы туда похвастаться перед ней своим богатством и положением. Будь я настолько глуп, чтобы тосковать по подобной женщине, думай я, что мое сердце живет лишь ею, и надейся хотя бы на проблеск ответного чувства, она непременно стала бы моей. К чему обиженно убегать, услышав неприятное известие, к чему сидеть сложа руки и смотреть, как на ней женится анемичный дворянчик? Если нужно, я ушел бы по болотам, перебросив ее через плечо.
– Не сомневаюсь, – выдохнула Хэтти, чувствуя его руку на талии. – Ты не преминул бы обречь ее на жизнь в нищете.
– Какая нищета?! Он умен, фортуна ему улыбалась. – Люциан тоже улыбнулся, обнажив отколотый клык, и стал похож на довольного волка.
Хэтти покрылась мурашками. Она стряхнула его руку и поднялась.
– Выбрать Линтона Кэти вынудили материальные соображения и приличия. Большинство женщин сделали бы то же самое – это единственный разумный вариант.
Люциан покачал головой.
– Она слишком мало верила в того, кого любила, и он еще сильнее себя возненавидел. В результате она вышла замуж за полное ничтожество.
– Ничтожество? Да ты этого беднягу ненавидишь!
Люциан скривился.
– Он чуть ли не падает в обморок, стоит Хитклифу посмотреть на него пристально. Просто посмотреть! Если бы Хитклиф был женщиной, ему бы такое понравилось?
Хэтти открыла рот и поняла, что ей нечего возразить. Ни единой мысли! Интуитивно она знала ответ. Ее взгляд метнулся к бескрайним вересковым пустошам за окном, к линии невысоких гор у горизонта. Женщина вроде Кэти тосковала бы по своей любви до самого конца, и неважно, под каким бы глянцевым налетом социальных условностей та ни скрывалась, – правда хранилась в глубине души, как скала. Под спудом самообмана правда гниет и вгрызается в самую основу личности, поэтому некоторые женщины сходят с ума и неприкаянно бродят по вересковым пустошам. Иные сердца стремятся к тихим радостям спокойной, сытой жизни, другие – к угару страстей, даже зная, что сгорят. «Я выбрала бы пламя», – подумала Хэтти. Четкое понимание своей сущности впилось острыми зубами в самое ее нутро. «Я никогда не смогла бы полюбить Клотверси Скеффингтона!» И он тоже не любил бы ее всю без остатка. Представив реакцию миловидного лорда на ее беспутные мысли, на страстное желание, на ликующие гортанные крики, Хэтти шумно выдохнула и коснулась пылающих щек. Руки были ледяные. Как странно, когда правда всплывает наружу, хотя все это время ты о ней догадывался. Никакая она не прелестная! Вот почему Хэтти так бесило это слово – само по себе вовсе не плохое, но к ней оно не имело никакого отношения. Оказывается, под кружевами и шелком она – дикое и опасное создание.
Хэтти повернулась к Люциану, и глаза его округлились.
– Ты улыбаешься.
Он сказал это с таким изумлением, словно имел в виду: «Я только что видел, как мимо пролетел поросенок».
– Насколько я понимаю, мы обсуждаем литературу, мистер Блэкстоун.
На его лице отразилось удивление.
– Так и есть.
– Причем любовный роман.
– Хотя здесь и не Флоренция, – сказал он и
