– Вы сами не блещете умом, миледи. Кто из собравшихся хотел бы освободить пленников валлийцев? Это очевидно даже вам, почему мы и подумали о вас и о вашем рыцаре, прежде всего.
Граф схватил ее платье, лежавшее в конце кровати, и бросил ей.
– Одевайтесь, – резко приказал он. – И побыстрее, принцесса, так как пора вам увидеть результат вашей ночной работы.
Она молча повиновалась, хотя ее руки дрожали так, что девушка едва смогла застегнуть Пуговицы на платье. Шана провела расческой по волосам и поспешно заплела их в косу. Торн, не спуская глаз, следил за каждым ее движением, плотно поджав губы. Гнев вылился в страх и ужас. Принцесса испугалась, увидев, каким жестким стал граф.
Сильные пальцы взяли ее за руку, как только она была готова. Не сказав ни слова, он увлек Шану из комнаты. Торн тащил ее, словно мешок, по лестнице и через большой зал. Когда они вышли к укреплению, девушка была взвинчена и задыхалась.
Но тут же она забыла о себе. И хотя крепость была заполнена толпившимися рыцарями и вооруженными людьми, мрачное молчание преобладало, молчание давящее и грозное, окутанное роком. При появлении графа с принцессой почти все устремили глаза туда, где они стояли. Шана пошатнулась и чуть не упала, пораженная до глубины души той враждебностью, которая исходила от этих людей и волнами захлестывала ее.
НЕ СМОТРИТЕ НА МЕНЯ ТАК. Я НЕ ПРИЧИНИЛА ВАМ НИКАКОГО ВРЕДА! – Но этот беззвучный крик души никто не услышал. Девушка бросила взгляд на толпу, затем еще и еще, словно молча посылала им всем проклятия. И только тут она заметила столб, возвышавшийся в центре крепости и резко отвела в сторону глаза.
Рядом со столбом лежал гладкий, устрашающе выглядевший кнут. Рыцарь с мрачным выражением лица подошел к столбу и наклонился.
Казалось, все померкло вокруг. У Шаны закружилась голова от осознания того, что произойдет. Она повернула к Торну лицо, в котором не было ни кровинки.
– Нет, – сказала она слабо, и чуть слышно повторила. – Нет!
В восклицании, вырвавшемся у нее, слышались отчаяние и мука.
– Вы не можете высечь его. Господи, он же старый человек!
– Возможно и старый, но не такой уж немощный.
Лицо Торна было словно высечено из камня – отчужденное и бесстрастное.
– Вы… вы не понимаете! – ухватившись руками за его тунику, с глазами, полными отчаяния, дико закричала Шана. – Грифин ничего не делал, слышите?! Он не принимал в этом участия! Это все – дело моих рук. Я ударила обоих охранников и тюремщика по голове камнем и освободила пленников.
– Действительно, – медленно произнес граф. – Это становится интересным. Вы с Грифином клялись в невиновности до тех пор, пока не поднялся вопрос о помощи друг другу. Затем вы оба говорите совсем, другое, и каждый взял вину только на себя. Такая преданность похвальна, но она не облегчает моего положения, так как я снова не вижу, когда вы говорите правду, а когда лжете. А так как вы оба признаете свою вину, вы будете наказаны вдвоем. Грифин получит десять ударов, а ваше наказание – стоять рядом со мной и смотреть.
Шана отпустила его тунику и, захлебываясь слезами, выкрикнула:
– Нет, поставьте меня под кнут, только не Грифина!
Его взгляд снова стал ледяным. Граф подвел девушку к столбу.
– Мне кажется, что это наказание сильнее, принцесса.
И действительно, это было так. Шана конвульсивно сомкнула руки перед собой, чтобы успокоить дрожь. Торн чувствовал, как вздрагивало ее молодое тело при каждом ударе кнута, но она не проронила ни звука, не издал ни звука и Грифин.
Де Уайлд начал раздражаться при виде стойкости старика. Граф поступил глупо, терпимо отнесясь к старому человеку, и теперь ругал себя за то, что позволил ему помешать исполнить свой долг. Если бы Торн держал Грифина в темнице, как это и следовало сделать, ему бы сейчас не пришлось почувствовать, что его предали.
Кнут ударил в восьмой раз. Девятый… Затем все кончилось. Торн дал знак, чтобы Грифина отпустили. Старик, пошатываясь, встал на колени. Его спина вся была исполосована кровоточащими рубцами.
Шана сделала движение, устремившись вперед. Граф схватил ее за запястья и повернул лицом к себе. Девушка была абсолютно бледной, а по щекам текли слезы.
– Остановись! – резко сказал он. – Что ты хочешь сделать?
– Отпусти меня! – закричала принцесса.
Его губы искривились в ехидной усмешке, а ее красивые серебристые глаза горели презрением к нему. Интересно, подумал Торн, чтобы она сказала, наблюдая, как Грифин кричал бы и бился в агонии, если бы не его распоряжение пощадить старика и не бить кнутом во всю силу?
Когда они встретились взглядами, казалось, что остановилось время, так как они смотрели друг на друга бесконечно долго. Торн почувствовал неприятную щемящую боль в сердце, когда подумал, что бы произошло, если бы Шана, спасая старика, взяла вину на себя.
– Торн, пожалуйста, позволь мне позаботиться о Грифине!
Он все еще крепко держал ее, не чувствуя никаких признаков неистового сопротивления. Но она произнесла слова с мукой в голосе, выплеснув целый океан боли. И хотя Торн заставил себя не обращать на это внимания, он не смог этого не заметить. Шана замолотила кулаками ему в грудь, и каждый ее удар отдавал болью в его сердце. Он ощутил, как чувство вины захватывает его. Торн начал презирать себя, словно он был самым большим негодяем.
Разрывающим душу звуком у Шаны вырвались рыдания и резанули графа, словно ножом. Внезапно Торн почувствовал себя грубым, надломленным, а внутри все обливалось кровью. И он возненавидел Шану за то, что она вызвала у него такую слабость.
Граф убрал руки с ее плеч.
– Иди, – грубо сказал он, сжав губы, когда она остановилась около него. Ясно было, что девушка поражена этой командой. – Вы слышали меня? – сказал он почти свирепо. – Идите, разрази вас гром!
Шана попятилась, как будто Торн был самим дьяволом.
Действительно, с горечью подумал граф, вот так она представляет его себе – английское наказание, дьявол во плоти.
Затем она быстро повернулась и побежала к Грифину, словно за ней мчалась свора собак. Через минуту принцесса уже стояла на коленях рядом со стариком, нежно положив руку ему на лоб.
Торн сердито посмотрел и отвел глаза. Да, красноречивый жест, говоривший сам за себя. И хотя граф выбросил этих двоих из своей головы, все же он проклинал свою жену за то, что она так беспокоится об этом седом рыцаре… и так мало о нем.
Сэр Грифин занимал комнату в здании рядом с бараками. Два стража внесли его в помещение и бросили на соломенный тюфяк у стены. Не оказав никакой другой помощи, они развернулись и ушли. Поэтому Шане пришлось самой принести таз с водой, чтобы промыть кровоточащие раны на спине старого рыцаря.
