– Это ты? – Она перевела взгляд на подругу. – Ты? – Изабелла вскрикнула, однако не шелохнулась. Все трое застыли, словно в античной трагедии.
Керн думал, что ничего худшего быть уже не может, но тут дверь открылась и вошел Хатуэй, над которым лакей держал мокрый зонт.
Маркиз скинул плащ.
– В такую погоду хороший хозяин собаку на улицу не пустит. Если ливень не кончится, мостовые превратятся в настоящие реки. – Лакей унес плащ, а Хатуэй посмотрел на дочь, и его лицо сразу окаменело. – Хелен, ты плакала? Что случилось?
– Папа! О, папа! – бросилась к отцу девушка. Хатуэй обнял ее за плечи.
– Дорогая, что тебя встревожило?
– Джастин разрывает помолвку. Мы не будем венчаться.
– Это правда? – Маркиз ошеломленно посмотрел на Керна.
– Да.
– Расскажите папе все остальное. – Хелен вытерла слезы и охрипшим от гнева и боли голосом продолжила: – Откройте мерзкий секрет, который хотели скрыть от меня. Расскажите, как волочились за ней, пока я лежала с простудой и сама отправляла вас на прогулки. И как затащили мою кузину в постель.
Бесчестный поступок Керна, выраженный словами невинной девушки, показался еще отвратительнее. Благородное лицо Хатуэя помрачнело, он недоверчиво посмотрел на графа.
– Вы ее соблазнили?
– Да, – ответил тот с чувством безысходности.
– Нет, – тихо, но решительно произнесла Изабелла. – Он меня не принуждал. Да простит меня Бог… я его люблю.
Керн едва расслышал ее. Что бы ни говорила Изабелла, вина целиком лежала на нем: он позволил страсти повелевать рассудком, он своим безумным поступком обесчестил одну девушку и разбил мечты другой.
Лицо маркиза выражало разочарование и отвращение. Керн приготовился к упрекам, но к такому взрыву ярости он был не готов. Хатуэй одним махом пересек гостиную, и его кулак с хрустом врезался в челюсть графа.
– Негодяй!
Керн отпрянул, в глазах у него потемнело, он споткнулся о стул и рухнул на пол гостиной. Щенок возбужденно залаял.
Маркиз грозно склонился над ним, а граф лежал неподвижно, только сжимал кулаки, но не ответил на удар, не мог бить человека, которого считал отцом. Тем более что наказание было заслуженным.
Изабелла рванулась вперед и закрыла собой любовника.
– Нет! Не трогайте его!
Хатуэй глухо зарычал. От его взгляда могло бы свернуться молоко, но Изабелла не дрогнула, не отступила. Помедлив, маркиз круто развернулся и пошел прочь.
– Джастин, ты в порядке? – спросила девушка, опускаясь на колени.
Вместо ответа Керн встал с ковра. На пороге застыла Хелен – ладонь прижата ко рту, голубые глаза трагически расширены, – за ней стоял Хатуэй, с ненавистью глядя на него.
– Убирайся! – рявкнул он.
Во второй раз графу указали на дверь, и теперь он подчинился. Нужно было уйти сразу, когда его прогнала Хелен, а не задерживаться, чтобы поцеловать на прощание Изабеллу. Но может, и к лучшему то, что его грехи всплыли. По крайней мере, они с Изабеллой больше не должны лгать.
Эта мысль оказалась слабым утешением.
Изабелла наклонилась к щенку. Милорд, словно почувствовав ее горе, начал тыкаться носом ей в руки, и она прижала его к груди. Потом взглянула на Керна с такой любовью, что ему вдруг захотелось усадить ее в карету, умчать на север в Гретна-Грин и там навеки привязать к себе брачными узами.
Безумие!
Он никогда не сможет жениться на Изабелле. И оставить ее здесь, с разгневанным Хатуэем, тоже не может – она уже достаточно всего перенесла.
Граф помог ей подняться и, проводя мимо Хелен, натолкнулся на холодный взгляд маркиза. Извинения казались теперь ничего не значащими, но он должен был их произнести.
– Я глубоко сожалею о беспокойстве, которое причинил вам с Хелен, но вовсе не сожалею о том, что полюбил Изабеллу. И никогда не стану сожалеть.
Хатуэй промолчал, только посмотрел на Изабеллу. Его взгляд потряс Керна, он почувствовал, что в душе маркиза кипят темные страсти, и это поразило его сильнее, чем удар. Насколько хорошо он все-таки знал Хатуэя?
Уж не маркиз ли разгромил спальню Авроры в поисках дневника? Не он ли с такой отчаянностью защищал брата от обвинений в убийстве?
Тем больше причин увести отсюда Изабеллу. Чувствуя, что боль в подбородке не утихает, Керн взял ее за руку и повел к выходу. Но она вырвалась, подбежала к Хелен и осторожно протянула ей щенка.
– Береги его, – шепнула Изабелла. – Это все, что я могу тебе оставить.
Хелен сначала нахмурилась, затем медленно-медленно наклонила голову и потерлась о собачью шерстку.
– Конечно, я за ним присмотрю.
Изабелла протянула руку, словно хотела в последний раз потрепать Милорда, но не посмела и пошла вслед за Керном. Она высоко держала голову, хотя не скрывала блестевших слез.
Чтобы утешить свою подругу, Изабелла отдала ей самое дорогое. Граф был поражен ее самоотверженным поступком; в душе у него всколыхнулась целая буря чувств, столь же неистовых, как и гроза за окном. Всю жизнь он считал себя благоразумным, ответственным человеком, однако с той минуты, как он пробрался в бордель, чтобы увидеться с шантажисткой, Изабелла перевернула всю его жизнь.
С отчаянием приговоренного Керн сознавал: на горе или на счастье, он любил Венеру Изабеллу Дарлинг.
Изабелла смотрела в окно кареты, хотя дождь заливал стекло, скрывая пеленой городские улицы. Он был сродни раздиравшему ее сердце горю. Она прижалась щекой к влажному сюртуку Керна, и тот ласково привлек ее к себе. Карета громыхала по мокрой мостовой, унося девушку от жизни настоящей леди.
Изабелле требовалось его тепло, его утешение. Она навсегда покинула дом Хатуэя в единственном платье, которое было на ней, распрощалась с блистательным миром высшего света, о котором мечтала с детства. Она больше никогда не будет смеяться вместе с Хелен, не услышит се беззаботного щебетания; никогда больше они не пойдут, взявшись за руки, в магазины на Риджент-стрит. Никогда не запрутся в спальне после бала, чтобы поболтать и обменяться слухами. Любовью к Керну она причинила неимоверную боль Хелен, которую уже считала давно желанной сестрой.
И в наказание она с ней больше никогда не увидится.
Несчастное лицо Хелен преследовало Изабеллу. Она отдала ей Милорда, но если было бы возможно, во искупление предложила бы душу. Нет, она причинила Хелен столько горя, что та ее никогда не простит.
Однако превозмочь любовь к Керну тоже не хватило сил. Легче справиться с морским приливом.
Дождь монотонно стучал по крыше, отчего на душе становилось еще более одиноко. Изабелла гадала, о чем размышлял Керн, задумчиво глядя на бушевавшую за окном грозу. Сожалел о потере Хелен?
